Где ты теперь?

«Я отфутболил ее, — подумал Барротт. — Уходя, она сказала, что больше не станет мне досаждать. Именно так и выразилась — "досаждать"».

Сейчас, откинувшись на спинку казенного кресла в переполненной приемной, Барротт отключился от шума и трезвонящих вокруг телефонов. Немного погодя он пожал плечами. «Не рассыплюсь, если взгляну на дело одним глазком», — решил он. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что речь идет всего лишь о парне, пожелавшем от всех скрыться, но однажды он передумает и воссоединится с матерью и сестрой в каком-нибудь слезливом телевизионном шоу.

Морщась от боли в колене — проклятый артрит снова напоминал о себе, — Барротт поднялся, наведался в архив, выписал дело Маккензи, принес его за свой стол и открыл. Помимо стопки официальных рапортов и заявлений от родственников и друзей Чарльза Маккензи-младшего в папке находился стандартный конверт с фотографиями. Барротт достал их и разложил на столе.

Один снимок сразу привлек его внимание. Это была рождественская открытка с семейством Маккензи перед наряженной елкой. Она напомнила Барротту, как они с Бет и двумя детьми, Мелиссой и Риком, тоже фотографировались в декабре на фоне рождественской елки. Открытка до сих пор лежит где-то в его столе.

«А Маккензи специально принарядились для такого случая, не то, что мы», — подумал Барротт. Отец и сын были в смокингах, мать и дочь — в вечерних платьях. Но общее впечатление такое же. Улыбающееся, счастливое семейство поздравляет своих друзей с Рождеством и Новым годом. Должно быть, это последняя открытка, которую они разослали перед тем, как их сын исчез.

И вот уже десять лет, как Чарльз Маккензи-младший неизвестно где, а Чарльза Маккензи-старшего нет в живых с 11 сентября.

Барротт порылся среди личных бумаг в ящике и достал семейную открытку. Опершись локтями на стол, он держал две рождественские открытки и сравнивал. «Мне повезло, — подумал он. — Рик закончил на отлично первый курс Фордемского университета, а Мелисса, еще одна отличница, заканчивает десятый, и как раз сегодня у нее выпускной бал. Нам с Бет больше чем повезло. Нас благословил сам Господь».

И тут у него промелькнула мысль: «Предположим, что-то случилось со мной на работе, а Рик ушел из общаги и не вернулся. Что, если меня не оказалось бы поблизости, чтобы найти его?»

Рик никогда не поступит так со своей матерью и сестрой, хоть пройдет сто тысяч лет, сказал он себе.

Но, по сути, в том же самом пыталась убедить его Каролин Маккензи, говоря о своем брате.

Барротт медленно сложил папку с делом Чарльза Маккензи-младшего и сунул в верхний ящик стола. «Взгляну еще раз утром, — решил он, — и, может, заскочу к кому-нибудь из тех, кто тогда давал показания. Не помешает задать несколько вопросов и посмотреть, не освежилась ли у них память за это время».

Четыре часа. Пора уходить. Ему хотелось вернуться домой вовремя и сфотографировать Мелиссу в бальном платье с ее кавалером Джейсоном Келли. Приятный парень, размышлял Барротт, но такой худющий, того и гляди — переломится пополам. К тому же не мешает перемолвиться парой слов с водителем лимузина, который приедет за детьми. Просто взглянуть на его права и дать понять, чтобы он даже не думал превысить скорость хотя бы на милю. Барротт поднялся и надел пиджак.

Стараешься все предусмотреть, лишь бы защитить своих детей, думал Барротт, прощаясь с сослуживцами. Но иногда, что бы ты ни делал, где-то наступает сбой и твой ребенок попадает в переделку или становится жертвой грязной игры.

«Прошу тебя, Господи, — молился он, вызывая лифт, — пусть с нами этого никогда не случится».

7

Дядя Дев рассказал Эллиотту Уолласу о записке Мака, оставленной в корзинке для пожертвований, и в понедельник вечером Эллиотт встретился с нами за ужином. Сквозь его привычную невозмутимость пробивалась лишь искорка тревоги. Эллиотт — исполнительный директор и председатель инвестиционной компании «Уоллас и Мэдисон» с Уолл-стрит, занимающейся финансами нашей семьи. Он был одним из лучших друзей отца, и мы с Маком всегда считали его вторым дядей. Эллиотт давно разведен и, кажется, любит мою мать. А еще я думаю, что она ни разу с тех пор, как умер отец, не проявила к нему интереса, и это еще одно последствие исчезновения Мака.

Как только мы расселись за нашим любимым столиком в «Le Cirque», я передала Эллиотту записку брата со словами, что именно она заставила меня решительнее, чем прежде, пуститься на его поиски.

Я серьезно надеялась, что Эллиотт поддержит мое стремление отыскать Мака, но он меня разочаровал.

— Каролин, — медленно произнес он, прочитав записку два раза, — мне кажется, ты не совсем справедлива по отношению к Маку. Он звонит каждый год, сообщает, что с ним все в порядке. Ты сама мне рассказывала, что голос у него уверенный, даже счастливый. И сейчас он немедленно отреагировал на твое обещание — или угрозу — отыскать его. Самым недвусмысленным образом он приказывает тебе оставить его в покое. Почему бы тебе не послушаться брата и, что еще важнее, почему бы тебе не перестать считать Мака центром своей вселенной?