Где ты теперь?

Наша машина мчалась к Торсхавну, солнце с каждой минутой светило все ярче и ярче, как оно и должно светить, но как никогда не светило в этих краях. К такой погоде здесь не привыкли, и когда мы въезжали в поселки, это становилось особенно заметно по людям в футболках, гуляющим по улицам и сидящим у моря. Так бывает в августе — когда, раздевшись, надеешься, что до самого октября и не вспомнишь про теплую одежду.

В машине было жарко. Анна опустила окно со своей стороны, и в салон ворвался поток свежего воздуха.

— Ничего, что я немного приоткрою окно? — спросила она.

— Ну конечно.

— Точно?

— Да, разумеется, так даже лучше будет.

— Ты как только замерзнешь, скажи, ладно? Я сразу закрою.

— Да нет, все в порядке.

— Ты правда не мерзнешь?

— Да нет же.

— Но ты только обязательно скажи, если замерзнешь, хорошо?

Повернувшись к Анне, Эннен сказала:

— По-моему, ему нормально с открытым окном.

— Я просто хочу, чтобы он знал: если он замерзнет, достаточно будет сказать.

— Но он же не замерз. Так ведь? — спросила Эннен, посмотрев на меня.

— Нет-нет, я не замерз.

— Вот я и не хочу, чтоб он замерз. Бедняга, ему же просто нужно немного внимания, — сказала Анна.

— Да мне, наоборот, даже жарковато, — сказал я.

— Я могу кондиционер включить, — предложил Хавстейн, — тогда сквозняка не будет.

— А разве он работает? — поинтересовалась Анна.

— Нет, по-моему. Но я все равно могу попробовать.

— Мне тогда закрыть окно?

— Да нет, пусть тоже будет открыто.

— Но кондиционер же тогда не заработает…

Тут у кого-то запищал мобильник.

— Анна, это твой? — спросил Хавстейн.

— Сейчас, секунду…. Да, мой.

— Это Палли?

— Да.

— Заедем за ним?

— Он заканчивает в три.

Хавстейн посмотрел на часы:

— Ладно, тогда мы сначала заедем в Коллафьордур и заберем его, а потом в Торсхавн, идет?

Анна и Эннен:

— Идет!

— По-моему, сквозняк сильный, — сказала Анна, — у нас окно открыто и кондиционер включен.

— Выключить кондиционер? — спросил Хавстейн.

— Да, пожалуйста. Чтобы никто не замерз.

— Ой, господи, да угомонитесь же вы оба, — воскликнула Эннен и, повернувшись ко мне, закатила глаза. В ответ я улыбнулся и пожал плечами.

Последний, Палли. Палли был на работе, погружал и выгружал рыбу с русских судов, которые несколько раз в месяц заходили во фьорд. В большинстве своем это были старые посудины, которые только чудом не разваливались на куски, с трудом верилось, что эти корабли все еще держатся на плаву, и совсем не хотелось верить, что их отправляют в рейсы. Ржавчина разъела им носы, проползла по бортам, перебралась на палубы и залезла прямо в рубки, так и норовя добраться до самой капитанской физиономии, а потом сожрать и весь оставшийся экипаж. Мне подумалось, что как-то печально, должно быть, работать на таких вот кораблях, ведь каждый рейс может стать последним. Когда они отходят от причала, вполне вероятно, что больше никогда не вернутся, что корабль их просто-напросто затонет где-нибудь, тихо и незаметно, и шуму от него будет не больше, чем от утопленного котенка, а единственным доказательством их существования станут маленькие некрологи в русских газетах, которые появятся недели спустя.

От Стреймоя мы поехали на восток, вдоль пролива, практически разрезающего Фареры пополам. Мы слушали радио, радиостанцию «Рас-2», Анна и Хавстейн ее очень любили, я так до конца и не понял почему. Программу вела девушка — вроде бы вполне приятная, милая, я так и представлял ее себе — с тоненькими, как мышиные хвостики, косичками, она приходит каждое утро в радиостудию или куда-нибудь еще, приходит туда каждое утро, кроме пятниц. Слегка растрепанная, она садится на свое маленькое рабочее место, надевает большие наушники, начинает говорить в микрофон и ставить пластинки — и получается самая невообразимая музыкальная мешанина, сначала это «Уэм», а его сразу сменяет «Перл Джем» или что-нибудь в этом духе, этакая местная Madonna of the Airwaives[45] — ей словно даже движение подчинялось. Мы проехали через центр Коллафьордура и свернули к причалу, где разгружались ящики с русскими консервами. Поджидая нас, Палли стоял рядом с упаковочной. Увидев машину, он помахал рукой, и Эннен несколько раз бибикнула в ответ, а потом мы подъехали к нему и притормозили.