Где умирают сновидения?

– То ли серый, то ли темно-зеленый. На улице толком не рассвело, я не рассмотрела как следует.

– А вы где сейчас находитесь?

– Дома. Картину заканчивать надо, а я никак кисть в руки взять не могу.

– Никуда не выходите, дверь никому не открывайте, понятно? – отрывисто спросил сыщик.

– Понятно, – едва всхлипнув, ответила Валя.

– Вот и отлично. Сидите дома и ждите нас. А мы подъедем, как только освободимся.

– Хорошо, спасибо вам, – слегка повеселела девушка и отсоединилась.

– Что же это за чертовщина! – рявкнул Эрик и стукнул кулаком по рулю. Автомобиль коротко крякнул. – Откуда взялась эта машина?

– Вариантов много, – начала Мариша, – у каждого из наших подозреваемых есть и машина, и возможности…

– Да я не об этом! Зачем нужна эта слежка? Никита мертв. Его близкие люди тоже. При чем здесь Валентина? Она ничего не знает, завещания на нее Вика не писала. Девушка вообще не имеет к этой истории никакого отношения. И, тем не менее, автомобиль продолжает преследовать всех, кто связан с нашим делом. Что-то Голубев совсем мышей не ловит. Нужно было приставить ко всем подозреваемым людей, чтобы отследили, кто и куда перемещается.

– Так где их взять-то? – развела руками Мариша. – Все люди на счету. Работы невпроворот.

– Да знаю я… – проворчал сыщик и посмотрел в окно.

За окном автомобиля тянулась узкая улочка. По обе стороны были понатыканы дома.

– Кажется, здесь, – сообщил Эрик, выискивая взглядом номер дома. – Останавливаемся.

Следующие десять минут они пытались найти место для стоянки. Узенькие проезды с трудом пропускали отечественные автомобили. А уж разъехаться в этих проулочках и вовсе не было никаких шансов. Сыщик, помыкавшись по переулкам, так и не сумел пристроить свой автомобиль. Пришлось возвращаться на дорогу и бросать машину прямо посреди проезжей части.

– Будем надеяться, что мы никому не помешаем, – буркнул он, нажимая на кнопку брелока.

Жозефина Егорова проживала в пятиэтажном доме в коммунальной квартире. Впрочем, здесь не имелось другого жилья. Мариша была знакома с подобными домами. Общая кухня, и несколько семей, ютящихся на небольшой территории.

– Вы к кому? – настороженно поинтересовалась невысокая пожилая женщина в фартуке, с перепачканными мукой руками.

– Жозефина Егорова тут проживала? – вежливо спросил Эрик.

– Фина? Да, а вы ей кто?

– Вы ее знали? – проигнорировал ее вопрос сыщик.

– Конечно, мы ведь соседствовали.

– Полиция, – сообщил Эрик и показал женщине корочки.

Дама в растерянности посмотрела на пару. Мариша в который раз подивилась, насколько граждане беспечны и верят всему, что им говорят. И хотя Эрик был недалек от истины, его документы вовсе не являлись официальными.

– Ну, проходите, – наконец сказала она и вытерла руки о фартук. – Только на кухню, в комнате муж спит.

Мариша с опаской вошла в пищеблок. Однако там было относительно чисто. Только на столе царил беспорядок, и то потому, что женщина лепила пельмени – весь стол был в муке, на краю стояла плошка с мясным фаршем.

– Садитесь на стульчики, – предложила женщина, – они чистые.

– Значит, вы бывшая соседка Жозефины? – начал разговор Эрик.

– Да, Людмила Васильевна. А почему вы интересуетесь Финой? Насколько я знаю, дело о ее смерти давно закрыто.

– Всплыли новые обстоятельства, – повторил Эрик. – Мы выясняем некоторые подробности.

– Поздновато выясняете, – с вызовом сказала она. – Сколько времени прошло…

– К сожалению, факты, позволяющие сделать определенные выводы, могут появиться не сразу, – развел руками сыщик. – Вы хорошо знали Жозефину?

– Как вам сказать… – женщина пожала плечами. – Я прожила в этой квартире двадцать лет. В соседях у меня была старушка девяноста лет от роду и молодой парень. Потом старушка умерла, ее комнату отдали моей семье, а парень продал комнату и купил себе отдельную квартиру. На его место въехала Фина. Было это… – она задумалась, – лет пять назад. Да, примерно так. С тех пор и общались. Не могу сказать, что мы были подругами, но проблем у нас не возникало. Фина была очень тихая. Я бы даже сказала, апатичная. И ведь не дура, голова у нее хорошо варила. Да и знала она много. Кроссворды как орешки щелкала. Но у нее ни к чему не было стремления. Словно в ней угас огонек жизни. Уж я ее и так пробовала расшевелить, и эдак, ничего не помогало.

– А она не рассказывала, откуда у нее такая апатия? Вы не пытались ее переубедить? – полюбопытствовала Мариша.

– Как же не пыталась? Пыталась! И в театр водила, и в кино, и с сыном своей подруги знакомила, только все без толку. Ничего ее не брало.

– А родственники у нее были?

– Не могу сказать, но думаю, что нет. Как-то раз Фина оговорилась, что провела какое-то время в детском доме, но больше мне ничего узнать не удалось. Жалко мне было девку, – Людмила Васильевна покачала головой. – Надо же, имея такую голову, работать посудомойкой! А ведь могла бы сделать карьеру, начальство ее выделяло, Фина мне рассказывала. Но ей все равно было. Лишь бы на жизнь хватало, а больше ей ничего не нужно было.