Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева

– Нет, дорогой! Мы ведь не товарищи, мы офицеры… Тяжело, не тяжело, а дотащим…

Вот она, святая, бескровная! Вот оно, что значит «товарищ»… Ну, гайда, благо недалеко, версты три всего-навсего!

При атаке Средней Горы 6-й полк потерял всего одного солдата. Потери начались уже на подступах ко 2-й зоне. Там они достигли нескольких сот. Соседний, 8-й полк, потерял 500 человек уже при штурме основной линии.

Но далее наши успехи остановились. Напрасно офицеры на коленях умоляли солдат использовать минуту и одним ударом довершить победу… Началась подготовка к штурму 2-й зоны, перегруппировка войск…

– Мы бы могли еще изображать из себя силу, – комментировал один из батарейных командиров в разговоре с временно команду ющим 1-го Гвардейского корпуса, – но стоя на месте. Двинувшись вперед, мы уже развалились.

Это была правда… Полки «замитинговали». Победа превратилась в катастрофу…

Я вывез мою жену из Петербурга как нельзя более кстати во дни временного затишья и оставил ее в Тернополе, где нашлась для нее хорошо меблированная комната в большом старинном доме.

Большую часть дня она проводила в нашем парке, расквартированном там же, обедала и ужинала вместе с офицерами и с ними же проводила большую часть дня. На Пасху она приезжала к нам в Олеюв, и светлый праздник мы встречали вместе со всеми офицерами дивизиона. Когда мы перешли в Конюхи, наша позиция находилась всего в 30 верстах, впереди, и мне часто удавалось провести с нею вечерок.

Офицеры парка были на редкость симпатичные, особенно капитан Замайский и поручик Домбровский. В парке орудовал также в качестве заведующего гаражом из 12 тяжелых машин неутомимый Володя Сокольский, около года назад переводившийся ко мне в 13-й дивизион.

В парке оставалось всего 2–3 исправных машины. Но с его появлением все остальные стали на ход. Мало того, одну из них мы приспособили под походную лавочку, поставивши на шасси целую будку из легкого дерева, разделенную на две части и оснащенную множеством выдвижных ящиков, откуда быстро извлекались всевозможные предметы солдатского обихода: чай, сахар, спички, мыло, нитки, иголки, конверты и писчая бумага, табак, папиросы, леденцы и пр. и пр.

Но это не была его последняя услуга. 12-е его превращение было еще неожиданнее и чудеснее…

Царский манифест об отречении я привез в парк на другой же день после его обнародования в войсках. Как там, так и здесь, в заключение солдаты подняли меня на руки и долго качали с криками «ура». На другой день, чуть свет, автомобиль подкатил к моему подъезду для возвращения на позицию. Но меня поразило, что шофер поставил его так, что передняя его часть маскировалась открытой дверью. Невольно, движимый каким-то скрытым предчувствием, я заглянул за дверь – на передней части машины красовался красный флаг!

– Это откуда? – вырвалось у меня. – Кто вам приказал по ставить флаг?

Шофер и его помощник кивают друг на друга:

– Это не я, это Дзирне!

– Это не я, это Зайцев!

– Ну ладно, уберите флаг! Когда мое начальство прикажет, я поставлю, какой захотят, хотя зеленый. А пока не надо нам никакого.

Но в тот же день к вечеру принесли мне телеграмму:

«В парке бунт. Требуют разъяснений. Приезжайте немедленно.

Кардей-Замайский».

На квартире меня встречают Замайский и Домбровский. Оба, и «граф», и «маркиз», бледные как полотно, с красными бантами в петлицах.

– Едем в парк, мы не знаем, что делать! Вчера один солдат наткнулся на пехотного прапора и отдал ему честь. Тот налетел на него: «Ты что же, не присягал временному правительству? А где твой бант? Так вы, что ли, за старый режим? Тот прибежал домой, и поднялась буча… – Не хотите красную ленточку? Поставить флаг на автомобиль!»

– Флаг я поставлю, когда получу приказание свыше. А ленточку каждый может надевать или не надевать по желанию.

…Въезжаем во двор. Уже сумерки. В полумраке виднеется вся масса солдат, выстроенная в две шеренги, с множеством красных тряпок, болтающихся на красных шестах.

Слезаю с машины и подхожу к строю. Здороваюсь. Ответ звучит как-то нестройно.

– Справа, слева заходи! Обступают меня тесным кольцом!

– Вчера вы дружно качали меня и вынесли на руках в эту машину. Что такое случилось со вчерашнего дня? А я разве в чем изменился? Вот он я, такой же! В чем же дело?

Молчат.

– Ну, смелее, говорите без обиняков. Тут же все и порешим. Протискивается Сокольский.

– Позвольте мне, господин начальник, как выборному депутату, от лица всех собравшихся здесь товарищей изложить вам, в чем именно заключается происшедшее недоразумение. Все дело произошло из-за несознательности наших товарищей, которых смущает новое толкование двух параграфов внутреннего устава, ныне отмененных распоряжением временного правительства: 43-го об отдании чести и 48-го о курении папирос. Вот, по полномочию всех собравшихся я, Владимир Сокольский, выборной депутат, прошу вас разъяснить нашим товарищам, что именно отменено текущими распоряжениями и в каком смысле следует истолковывать последовавшие приказы…