Геббельс. Портрет на фоне дневника.

Однако нельзя опустить еще один документ. Командующий 6-й германской армией генерал-фельдмаршал Рейхенау незадолго до того, как его, не выдержавшего зимнего отступления, смертельно сразил сердечный приступ, отдал приказ «О поведении войск на Востоке». В нем сказано, что «снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью». И что «никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения» и любые объекты подлежат уничтожению. Гитлер этот варварский приказ одобрил как образцовый и подлежащий распространению в штабах. А в это же время Розенберг направил Гитлеру письмо от 16 сентября 1941-го – он докладывал фюреру о том успешном мощном накоплении произведений, которое ему с его штабом, занимающимся разграблением художественных, научных, культурных, культовых ценностей на оккупированной территории Советского Союза, удалось уже осуществить. (Идет еще только третий месяц войны!) По его словам, это делается для того, чтобы «можно было удовлетворить все справедливые желания и требования великой Германской империи» и «чтобы все произведения искусства, которые могут быть использованы для Ваших личных планов, в отношении музея в Линце и других музеев, действительно были бы использованы в этих целях».

(Через три года, 17 октября 1944-го, Розенберг писал Борману, что захваченное в России добро отгружено в фатерлянд железнодорожными вагонами в количестве 1418 тысяч и сверх того 427 тысяч тонн доставлено водным путем.)

Методика разработана еще в 1940 году при ограблении парижского Лувра. При этом применялся секретный приказ Геринга, предписывающий рассортирование предметов искусства на:

«1. Предметы искусства, решение об использовании которых фюрер оставил за собой.

2. Предметы искусства… предназначенные для пополнения коллекции рейхсмаршала Геринга…

3. Предметы… которые целесообразно направить в германские музеи…»

Та же методика применялась при разграблении любых других ценных объектов.

Помимо задачи обогащения, расхищение и уничтожение памятников истории, очагов культуры преследовало еще одну твердую цель – лишить народ духовной опоры, исторической памяти, снизить его духовный и культурный уровень. С этим же намерением уничтожалась интеллигенция.

В завоеванной Чехословакии секретным докладом (15 октября 1940-го) Гитлер предписал «ликвидацию интеллектуалов».

В Польше: «Польское дворянство должно исчезнуть, – наставлял он назначенного генерал-губернатора Франка. – …И для поляков и для немцев существует лишь один господин. Двух господ, стоящих бок о бок, не может и не должно быть. Посему представители всей польской интеллигенции подлежат уничтожению. Это звучит жестоко, но таков закон жизни».

«Поляки от рождения предназначены для черной работы… Не может быть и речи об их национальном развитии. В Польше необходимо поддерживать низкий уровень жизни, не допуская его повышения».

Все это вместе и есть объявленный немцами «новый порядок», который с особой беспощадностью представал в России.

Громкий антибольшевизм Гитлера, стоящего якобы на защите Европы от большевизма, обеспечивал ему поначалу уступки со стороны западных демократических стран, которые он вскоре разгромил. Так и лозунг немцев при нападении на Советский Союз, суливший «освобождение от большевизма», оказался лишь прикрытием основной цели – порабощения народа расой господ. Неприкрытый беспощадный террор по отношению к мирному населению служил этой цели.

«С РОССИЕЙ УЖЕ ПОКОНЧЕНО»

Наступление немецкой армии летом 1942 года на юге Советского Союза, казалось, вернуло Гитлеру военное счастье. Гитлеровские армии пробивались к кавказской нефти, овладев районами Майкопа, Моздоком, рвались к Грозному. На вершине Эльбруса уже развевался нацистский флаг. Одновременно с действиями на Кавказе шло наступление 6-й армии Паулюса. В августе она вышла к Волге вблизи Сталинграда. Ей было предписано Гитлером после падения Сталинграда осуществить глубокий охват и перейти в наступление на Центральную Россию и на главный объект – Москву.

Я помню, как на фронте, в 180-200 километрах от Москвы, в это тревожное время, дежуря ночами у телефона в блиндаже, я слышала монотонный голос, диктующий по радио военную сводку для партизанских соединений, борющихся в тылу у немцев: «В боях на юге решается судьба нашей Родины. Точка».

И еще и еще раз с той же торжественной, суровой неумолимостью: «…решается судьба нашей Родины». Так оно и было.

А в это же время в Атлантике хозяйничали немецкие подводные лодки, нанося тяжелый урон флоту союзников. В Африке успешно наступал Роммель.

Германия была в апогее своих военных побед. Гитлер считал, что с Россией уже покончено, что это «жизненное пространство» «заблокировано», как он говорил. А для сопротивления, согласно обобщенным его разведкой данным, у Красной армии, крайне истощенной, нет ни сил, ни резервов.