Геббельс. Портрет на фоне дневника.

Гитлер – «он в замечательной форме» после укрепившего его власть потсдамского торжества – тотчас затребовал чрезвычайных полномочий для правительства. Получить нужный Гитлеру процент голосов в парламенте не составляло теперь большого труда. Ведь декрет, который по настоянию Гитлера подписал Гинденбург на следующий день после поджога рейхстага, отменял гражданские гарантии конституции, включая свободу личности. И можно было расправиться с депутатами от коммунистов, засадив всех их в тюрьмы и концлагеря. И так же обеспечить отсутствие на заседании рейхстага тех депутатов из фракции социал-демократов, которые были наиболее неугодны Гитлеру.

24 марта 1933. «Центр» и даже государственная партия принимают закон о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству. Он рассчитан на четыре года и дает правительству полную свободу действий.

Только депутаты социал-демократической партии проголосовали против. Подавляющее большинство депутатов, поддержавших требование Гитлера, сознавая это или нет, по существу согласились на самоуничтожение парламента. И как социал-демократическая партия, так и те партии, что поддержали Гитлера, оказались обречены на самороспуск или терроризировались и подверглись запрету. Их имущество было присвоено нацистами.

В марте же 1933-го, когда запрещена и объявлена вне закона коммунистическая партия и коммунисты брошены в тюрьмы и лагеря, Сталин возобновляет торговлю с Германией.

«Теперь мы конституционно господа рейха», – пишет Геббельс. Но чтобы быть на деле «господами», им как раз и нужен статус, сводящий конституцию на нет. Покуда что указам Гитлера требовалось формальное принятие их кабинетом министров. Это препятствие к неограниченной власти оказалось достаточно быстро преодолимым: «В кабинете авторитет фюрера теперь полностью признан. Голосование проводиться больше не будет. Решает фюрер. Все идет много быстрее, чем мы отваживались надеяться… Наконец-то мы у власти…»

Рейхстаг утратил свое назначение – законодателя. Не был возвращен в свое мощное, символическое здание, выгоревшее внутри. Оно оставалось невосстановленным. Не было на то нужды у правителей. Рейхстаг стал декоративным органом, его малозначащие заседания проходили в здании Оперы Кролля.

Казалось бы, ведь был еще президент – высшая власть. Но призвавший Гитлера к руководству дряхлеющий, недееспособный 86-летний Гинденбург не был ощутимым препятствием рвущемуся к диктаторской власти Гитлеру. Он был использован нацистами, пока был жив, до его кончины оставался год с небольшим[35].

«НАМ ПРЕДСТОИТ ДУХОВНЫЙ ЗАХВАТНИЧЕСКИЙ ПОХОД»

Насыщенный событиями март 1933-го еще не исчерпался. В последние дни месяца – первая антисемитская массовая акция нового правительства. Указами Гитлера евреи уже были уволены с государственной службы, из университетов, ущемлены в сфере свободных профессий. Но Гитлеру не терпелось продемонстрировать открытую кампанию преследования евреев. Он поручил проведение ее Геббельсу. И тот включил жанр погрома в свою компетенцию министра просвещения, культуры и искусства – «всего, что относится к вдохновению».

По решению фюрера он призвал население к бойкоту всех предприятий, магазинов, лавчонок, врачебных кабинетов, контор адвокатов, принадлежащих евреям. В тот же день: «Я выступил вечером в «Кайзергофе» перед работниками кино и с большим успехом развил новую программу киноискусства… Вечером я по телефону сообщил фюреру об успехе призыва к бойкоту».

31 марта 1933. Многие приуныли… Они думают, что бойкот приведет к войне. – Это то, чего все время боится Геббельс, то пряча страх за усиленной наглостью, то проговариваясь.

Под маркой бойкота прокатились организованные СА и СС бесчинства. Тысячи жертв грабежей, избиений, убийств. Это первый акт расистской партийной программы нацистов в действии. «Лабораторией террора» был назван антисемитский погром. Антисемитизм опасен не только для евреев, он становится угрозой всему растлеваемому им обществу.

1 апреля 1933. Замечательный спектакль! – цинично восклицает Геббельс. – Нам еще предстоит трудная борьба против бюрократии, с ней нам придется драться ближайшие два года.

2 апреля 1933. Нам предстоит духовный захватнический поход – надо провести его в мире, как мы провели его в Германии. В конце концов мир научится нас понимать.

6 апреля 1933. Вечером в министерстве пропаганды собралась иностранная пресса вместе с дипломатическим корпусом и всем кабинетом. Выступали фюрер и я, мы впервые открыто выступили против представления о так называемой свободе печати… Теперь уже речь идет не о том, чтобы партия встроилась в государство: скорее партия должна стать государством.

Превращение республики в тоталитарное государство идет быстрым темпом. Гитлер завоевывает популярность и среди тех, кто еще сравнительно недавно относился к нему если не враждебно, то во всяком случае скептически, иронично, а теперь готов связать с ним надежды на спасение Германии, видеть в нем вождя.