Гедеон

Исповедники должны были ждать прихожан с самого утра, но в столь ранний час жаждущие получить отпущение грехов предпочитали спать. Отец Патрик не препятствовал тому, чтобы священники начинали службу позже, чем требовал архиепископ. Настоятель нуждался в одиночестве, взывая к Господу и надеясь, что тот явится и заговорит. Отец Патрик обычно заходил в исповедальню и оставался там в тишине и покое, которые лишь изредка прерывал рассказ о грехах какого-нибудь любителя вставать спозаранку.

Именно такой грешник пришел в собор этим утром.

Вначале отец Патрик услышал шаги и только потом увидел посетителя. Настоятель быстро положил в рот мятную пастилку, чтобы скрыть запах спиртного. Но почти сразу же проглотил ее от удивления, узнав человека, который зашел в исповедальню.

Священник подумал: «Да, Боже, Ты испытываешь меня».

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешил. Страшен и ужасен мой грех.

— Господь тебе судья, сын мой, — тихо ответил пастырь, подумав: «Да, тот самый Бог, который решил, что Эйлин должна погибнуть».

— Иногда человек сам себе судия.

— Бывает, человек судит себя слишком строго, гораздо строже Господа, — произнес отец Патрик.

— Только не я, святой отец, и не в этот раз. Я совершил нечто такое… а сегодня утром узнал… и не найдется достаточно сурового наказания за мой грех.

Священнослужитель смотрел на знакомые волосы с проседью, на проницательные светло-синие глаза, взгляд которых то был полон очарования и тепла, то становился холодным, колючим и неподвижным. Голубоглазый человек помедлил, словно собираясь с силами.

— У меня есть тайна, святой отец. Даже вам я не говорил о ней.

Неожиданно отцу Патрику стало невыносимо грустно. «Кто из нас не нуждается в помощи? — думал он. — У кого из людей нет секрета, который может разрушить всю их жизнь?» Его собственная тайна заключалась в том, что он не мог никому помочь и меньше всего — себе самому. И уж точно не человеку, стоящему перед ним на коленях. Какие грехи он совершил? За какие проступки его душу переполняла вина? Что стало бы искуплением? Впрочем, не важно, ведь что мог сделать для такого человека он, отец Патрик, медленно снедаемый собственной слабостью?

Человек в исповедальне торопливым шепотом начал свой рассказ. Приятный южный акцент придавал речи успокаивающую размеренность и мелодичность. Вот только сами слова были отнюдь не успокаивающими.

— Я согрешил очень давно, святой отец. Когда был почти ребенком. Хотел бы я сказать, что был так юн, что не мог отличить добро от зла. Но это стало бы еще одним грехом, ибо тогда я бы солгал…

Человек говорил уверенно, без запинки, словно готовился к этой исповеди, повторяя и совершенствуя свой рассказ много-много лет подряд. Отец Патрик терпеливо слушал, и вдруг его бросило в пот. Вначале стали мокрыми ладони, затем — шея. А потом рубашка на спине промокла насквозь. Речь все продолжалась, человек говорил о годах, прожитых в грехе, а святой отец больше не испытывал печали. Ни жалости к самому себе, ни любопытства.

Его охватил ужас.

13 июля

С той минуты, когда он закончил исповедь и покинул собор, его охватила странная безмятежность. Окружающий мир, казалось, утратил реальность. Рассудок был ясен, но мысли беспорядочно перескакивали от настоящего к прошлому, в памяти всплывали лица, события, впечатления. Все же он радовался, что пять дней назад пошел к священнику. Исповедь стала его первым спонтанным поступком за долгие годы. А еще больше лет прошло с тех пор, как он совершал что-то без одобрения супруги.

Благодаря жене он долгое время ощущал себя в безопасности. И постоянно задавал себе вопрос: как это ему удалось заслужить любовь столь удивительной женщины? Она оберегала его яростно и решительно не только от врагов, но и от себя самого. Но сейчас его никто не смог бы защитить. Безопасность стала недостижимой мечтой. Власть потеряла значение. Будущее… его просто не существовало.

Он закрыл глаза. Гул оглушил, поначалу никак не удавалось найти его источник, затем он понял, что гудит у него в голове. Кроме этого шума были еще голоса, и человек вдруг осознал, что они обращаются к нему. Голоса бормотали, брюзжали, задавали вопросы и выкрикивали ответы. Где же он? Мужчина открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится на собрании. Как он сюда попал? И почему все спорят?

Затем он вспомнил. Обсуждение бюджета. Он расстался с женой около часа назад. Она не переставала донимать его вопросами. Все ли с ним в порядке? Сможет ли он придерживаться своего обычного расписания? Он только кивал головой и печально улыбался. Она нежно поцеловала его в губы, затем еще раз, в щеку. Сказала, что нужно держаться. Словно ничего не произошло. Они обязательно найдут выход, добавила жена.

Он едва не почувствовал себя виноватым. В то же время ему было не по себе. Потому что впервые за много лет у него появилась тайна от жены. Она не знала, что он уже нашел выход.