Геенна огненная

Он был разочарован, так как его незнакомка нравилась ему больше, чем мадам Шантелув. Ей далеко до идеала, который он создал, жгучего и неясного, в ее лице не было той живости и грусти. Нет, не такой рисовалась ему незнакомка, пристань его надежд и мечты.

Но то, что он узнал имя незнакомки, сам этот факт сделал ее менее желанной, придал ей банальности. Возможность увидеть ее в любой момент развеяла чары.

И вместе с тем он обрадовался. Он мог столкнуться со старой и уродливой женщиной, а Гиацинта — про себя он уже звал ее просто по имени — была завидной красоты. Ей от силы можно было дать тридцать три, ее трудно было назвать очаровательной, но в ней была своя изюминка. Это была хрупкая блондинка, тонкокостная, с узкими бедрами. Ее лицо немного портил нос, пожалуй, слишком длинный, но губы рдели, скрывая безупречные зубы, и цвет кожи был совершенно особый, розовато-молочный, с голубизной, чуть мутноватый, как рисовый отвар.

Ее неоспоримым украшением были глаза, печально-загадочные, подернутые дымкой, в ее неуверенном взгляде, свойственном близоруким людям, проскальзывала едва сдерживаемая скука. Иногда ее зрачки мутнели, приобретали сероватый оттенок водной глади, и искрились серебристыми отсветами. В них были печаль и безразличие, томность и высокомерие. Дюрталь вспоминал, как он часто забывал обо всем, заглядывая в их бездонную глубину.

Но порывистые, страстные письма никак не отвечали спокойному, уравновешенному характеру этой женщины. Он воскрешал в своей памяти вечера, проведенные в ее доме. Она была внимательна к гостям, встречала их с приветливой улыбкой, редко вмешивалась в разговоры.

«Получается какое-то странное раздвоение. С одной стороны, светская дама, хозяйка салона, осторожная и сдержанная, с другой стороны — незнакомка, романтичная, охваченная безумной страстью, с бунтующей плотью, погруженная в свои переживания. Нет, не может быть. Я, должно быть, на ложном пути. Мадам Шантелув говорила с де Герми о моих книгах. Но делать из этого вывод, что она влюблена в меня и что именно она посылала мне письма, было бы слишком смело. Нет, это не она, но тогда кто та незнакомка?»

Он путался в рассуждениях и не мог продвинуться ни на шаг. Он еще раз представил себе ту женщину, ее мальчишескую фигуру, гибкую, складную, ее сосредоточенный, загадочный взгляд, исполненный напускной или же искренней холодности.

Ему было кое-что известно о ней, впрочем, очень немногое. Шантелув был ее вторым мужем. Ее первый муж был фабрикантом, изготавливал ризы. По непонятным причинам он покончил жизнь самоубийством. Детей у нее не было. Зато о Шантелуве ходило множество сплетен.

Он написал историю Польши и северных государств, биографию Бонифация VIII, в которой воссоздал эпоху XIII–XIV веков, жизнеописание Жанны де Валуа Блаженной, основательницы Аннонсиады, а также достопочтенной матери Анны де Ксентонг, наставницы из круга Святой Урсулы, а также ряд других книг, опубликованных издательствами Лекофр, Пальмэ, Пуссильг, — все они относились к тому типу изданий, которые невозможно себе представить без переплета из шагреневой кожи и черного сафьяна. Он стремился стать членом Академии надписей и изящной словесности и надеялся на поддержку со стороны герцогов. Раз в неделю он устраивал прием для влиятельных лиц, мелкой аристократии и священников. Он тяготился этими вечерами, так как вопреки своему робкому, смиренному виду обожал веселье и смех.

С другой стороны, ему хотелось числиться среди самых престижных писателей Парижа, поэтому он заманивал к себе на вечера литературную богему, желая заручиться поддержкой и с этой стороны, которая могла бы сыграть свою роль, когда его кандидатура будет выдвинута. Для того чтобы переманить врагов на свою сторону, он и придумал эти посиделки, вполне в барочном стиле, приглашая на них самую разношерстную публику. К тому же это его забавляло.

Возможно, были и другие причины, о которых обычно умалчивалось. О нем говорили как о человеке весьма бесцеремонном, умеющем вымогать деньги, как о мошеннике. Дюрталь заметил, что на каждом обеде, устроенном Шантелувом, присутствует какой-нибудь незнакомец, ходили слухи, что хозяин дома приглашает иностранцев под предлогом ублажить их обществом оживших восковых фигур из пантеона французской литературы и берет у них довольно крупные суммы денег.

«У него нет никакой ренты, но живет он на широкую ногу. А ведь католические издательства и газеты платят еще меньше, чем светские. Несмотря на то, что он хорошо известен в церковных кругах, вряд ли его гонораров достаточно, чтобы содержать дом на таком уровне.