Гефсиманское время (сборник)

Выборы в России обеспечивают победу тем, за кого бы большинство населения не проголосовало, потому что голосует и решает исходы выборов маргинальное меньшинство – а на выборах в местную власть достаточно уже и 25 % от всех голосов избирателей, чтоб выборы были признаны состоявшимися, тогда как неявка на избирательные участки оставшихся 75 % есть такое же волеизъявление гражданское, обнаруживающее истинное отношение граждан к предложенным им на выбор кандидатам, а в еще большей мере – к самой нынешней безликой избирательной системе. При том выборы в органы власти районов, областей, городов отданы на откуп местным администрациям – формирование избирательных комиссий, недопущение наблюдателей открывает широкий простор как для предвыборных махинаций («Даже так: выборы в рабочий день. Отпускали с полдня с условием: обязательно проголосовать – проверим! Надо было набрать квоту. Удивительная квота, когда менее 10 % населения определяют власть для всех»), так и для фальсификаций уже результатов выборов («Администрацию не беспокоит, за кого проголосуют – опыт фальсификаций уникальный: в Липецке больше года длится процесс о фальсификации выборов губернатора в начале 93 года – и вряд ли конец»).

Приватизация в России произошла не в интересах рабочих: они не понимали даже ее сути. И не в интересах производства: управляющий завода назначался чиновниками от Госкомимущества, и оказывался им временный, пришлый человек, который даже зарплатой не зависел, как рабочий, от состояния производства, отчего и выгодней становилось просто сдавать помещения из-под остановленного, разрушенного производства в аренду, а рабочие безропотно голосовали за все решения новой заводской администрации, боясь увольнений за свои питейные грешки. Рабочих не увольняют, но и не платят заработной платы, – не увольняют, чтоб не платить пособий по увольнению. Взыскание долгов по суду – начало бюрократической волокиты, которую рабочий человек, не имея средств на помощь юриста, редко когда осиливает до конца («суды занимаются волокитой по отношению к нам – рабочим, то им не та бумажка, то подпись не та») . Состоянием приватизированного завода и судьбой рабочих не интересуются краевые власти – губернатор, краевая Дума освобождены от ответственности и брать ее на себя добровольно уже не хотят. Профсоюзное движение, как еще одна законная форма защиты рабочими своих трудовых прав, лишилось смысла, если завод не приносит прибыли и его администрация вовсе не заинтересована в рабочих. Профсоюз уже в самом абсурдном виде превращается на заводе в пособника администрации («На заводе остался один член профсоюза, она же председатель профсоюза, она же начальник производства»). Если завод стоит, то рабочие лишаются не только средств к существованию, но и медицинской страховки, так как оплачивать ее должно неработающие предприятие. Совершенно обреченными оказываются те, кто проработал на заводе по 20–25 лет – если все, кто еще здоров и в силах, увольняются и устраиваются на новых местах, то для рабочих предпенсионного возраста, которых и большинство, увольнение равносильно потере трудового стажа, он прекращается, когда человек увольняется с завода и не находит в течение ближайших месяцев нового места работы, а пожилых-то нигде и не принимают на работу («Пытался найти работу. Годы пенсионные – а надо только молодых. “Ты что, спонсоров ищешь, когда дуба дашь” – вот такое можно услышать из уст отдела кадров, да еще от женщины»). В конце концов рабочий человек как таковой оказался выброшен из жизни («У нас в городе весь транспорт с 1 марта переходит на коммерческий уклон. А я как смогу купить билет в автобусе, трамвае, троллейбусе? Где я возьму такие деньги?!»).