Гегель

Источник движения — противоречие. Единое раздваивается, и противоборство составляющих его частей дает импульс к усложнению структуры. В ходе развития старое исчезает не полностью, положительное в нем сохраняется, обогащается, поднимается на более высокую ступень.

Все предшествующие состояния и достигнутый уровень связаны воедино. Вообще мир не механический агрегат, а органическое целое. Вещи и процессы, явления природы и события истории представляют собой моменты единой системы мироздания. Системность — особо важная черта философии Гегеля. Те или иные отдельные диалектические идеи были известны с незапамятных времен. Гегель не только углубил их и придал им всеобщее значение, но (и это главное) попытался построить единую систему диалектических категорий, то есть особого рода гибких понятий, переходящих в свою противоположность и этим своим движением воспроизводящих богатство развивающейся действительности. Система строго субординирована, принцип ее построения — движение мысли от абстрактного к конкретному, от одностороннего, бедного содержания к единству многоразличных определений.

Но здесь коренится и источник ограниченности. Субординированная система имеет границы, попытка раздвинуть их ведет к упрощению. Система становится схемой. Система Гегеля находится в явном противоречии с его методом. Отсюда и двойственный характер его учения и двойственность оценок. А. Герцен называл учение Гегеля «алгеброй революции», Р. Гайм — «философией реставрации».

Гегель противоречив: прогрессивное, революционное в его учении причудливо переплелось с консервативным и даже реакционным. Живительные идеи гегелевской диалектики, критически трансформировав их на материалистической основе, впитала в себя и развила марксистская философия. Но на Гегеля претендуют и самые воинствующие, ретроградные теории нашего времени.

«В великой битве под Сталинградом сошлись две гегелевские школы», — писал во время Отечественной войны один западный публицист. Эта фраза нуждается в серьезных поправках. Ни марксизм, ни Советскую Армию нельзя назвать «гегелевской школой». Никак не подходит это название к гитлеровским варварам, растоптавшим культурные традиции своей страны. Но верно то, что наша военная победа была победой научного мировоззрения, усвоившего все самое ценное в идейном богатстве, накопленном людьми. В том числе и в философии Гегеля.

Битва идей давно вышла за пределы кабинетов ученых, за пределы профессиональной философии. И хотя это не столкновение армий, но в ней принимают активное участие миллионные массы. Идет борьба и за гегелевское наследие.

В августе 1970 года исполнилось двести лет со дня рождения философа. Время — самый взыскательный судья, его приговор окончателен. Время подтвердило — в дни юбилея :это стало еще раз очевидно — справедливость оценок Гегеля, принадлежащих классикам марксизма-ленинизма. Вот еще одна, итоговая. «Гегелевская система, — писал Ф. Энгельс, — охватила несравненно более широкую область, чем какая бы то ни была прежняя система, и развила в этой области еще и поныне поражающее богатство мыслей. Феноменология духа (которую можно было бы назвать параллелью эмбриологии и палеонтологии духа, отображением индивидуального сознания на различных ступенях его развития, рассматриваемых как сокращенное воспроизведение ступеней, исторически пройденных человеческим сознанием), логика, философия природы, философия духа, разработанная в ее отдельных исторических подразделениях: философия истории, права, религии, история философии, эстетика и т.д.,—в каждой из этих различных исторических областей Гегель старается найти и указать проходящую через нее нить развития. А так как он обладал не только творческим гением, но и энциклопедической ученостью, то его выступление везде составило эпоху. Само собой понятно, что нужды «системы» довольно часто заставляли его здесь прибегать к тем насильственным конструкциям, по поводу которых до сих пор подымают такой ужасный крик его ничтожные противники. Но эти конструкции служат только рамками, лесами возводимого им здания. Кто не задерживается излишне на них, а глубже проникает в грандиозное здание, тот находит там бесчисленные сокровища, до настоящего времени сохранившие свою полную ценность. У всех философов преходящей оказывается как раз «система», и именно потому, что системы возникают из непреходящей потребности человеческого духа: потребности преодолеть все противоречия. Но если бы все противоречия были раз навсегда устранены, то мы пришли бы к так называемой абсолютной истине, — всемирная история была бы закончена и в то же время должна была бы продолжаться, хотя ей уже ничего не оставалось бы делать. Таким образом, тут получается новое неразрешимое противоречие. Требовать от философии разрешения всех противоречий, значит требовать, чтобы один философ сделал такое дело, какое в состоянии выполнить только все человечество в своем поступательном развитии» [33].

К этому уже нечего добавить. Нам остается только поблагодарить читателя за внимание и попрощаться с ним.