Гегель

Только в государстве осуществляется подлинная свобода. Еще в «Науке логики» Гегель определил свободу как познание и реализацию необходимости, продемонстрировав на этом примере тождество противоположностей. В социальном плане противоположность свободы — рабство; злые языки уверяли, что для Гегеля между ними нет разницы: тиранию деспотической прусской монархии он выдает за реализацию принципа свободы.

Славословя государство как таковое, Гегель вместе с тем допускает возможность существования «дурного» государства, как и больного тела у человека. Сопоставляя различные государственные формы, он высказывается за такую, которая сводит до минимума влияние личных качеств правителей на судьбы страны. Вопреки логике конституционную монархию он ставит выше демократической республики. Гегель не доверяет демократии; в частности, он опасается излишней свободы печати.

Гарантия прочности государственного строя—чиновничество. В отличие от аристократии чиновники не составляют изолированного слоя, они связаны с народом, воплощая в себе его лучшие качества, ум, образованность, правосознание. Эти иллюзии Гегеля высмеял Маркс: гегелевское описание бюрократии лишь частью соответствует действительности, частью же — тем представлениям, которые бюрократия имеет о себе. На самом деле «дух бюрократии есть всецело дух иезуитства, дух теологии. Бюрократы — иезуиты государства» [19].

Последняя проблема, на которой мы задержим внимание читателя, разбирая философию права, — отношение к войне. В Гегеле принято видеть ее безусловного апологета. Эта широко распространенная точка зрения аргументируется смачными выдержками из «Основ философии права». Здесь речь идет о «высоком назначении войны», благодаря которой «сохраняется нравственное здоровье народов» и т. д. Гегель, не называя ее, цитирует здесь свою, относящуюся к 1802 году работу «О научных способах исследования естественного права». «Основы философии права» вышли в 1820 году. Таким образом, как бы перебрасывается мостик от раннего периода творчества мыслителя к зрелости, и в том и другом случае Гегель предстает перед нами как безусловный противник вечного мира и сторонник войны.

Вместе с тем мы помним, что в юношеском фрагменте «Первая программа системы немецкого идеализма» (1796) Гегель держался иных взглядов; в свою гуманистическую программу, воспроизводившую идеи Гердера, он включал требование «вечного мира». Переоценку ценностей мыслитель произвел на рубеже веков; война стала представляться ему проявлением борьбы противоположностей, то есть орудием прогресса. В «Феноменологии духа» также отстаивалась аналогичная мысль. Силой оружия на глазах философа разрушался старый режим, и Гегель не мог не приветствовать это поступательное движение истории. Ситуация несколько изменилась после поражения Наполеона. Разрушения по всей Европе, сотни тысяч убитых и искалеченных, и главное — несмотря на все это, реставрация старых, давно отживших порядков. Было над чем задуматься, и в поле зрения философа снова появляется идея всеобщего вечного мира. В первом издании «Энциклопедии философских наук» параграф 446 гласил: «Благодаря состоянию войны происходит взаимное признание свободных народов-индивидов, или же если предпочитают бесконечной чести, свободе и храбрости конечное осуществление особенного бытия, то получают желаемое — подчинение и исчезновение самостоятельности. В этом случае в силу договора наступает мир, который должен длиться вечно».

Идея вечного мира возвращается в философию Гегеля уже не как юношеская мечта о царстве истины и красоты, а как идея нормальных, правовых отношений между государствами. Это уже ориентация не на Гердера, а на Канта. Правовое государство, живущее в правовых отношениях с соседями, — вот идеал Гегеля в Гейдельберге. В Берлине этот взгляд подвергается критическому пересмотру. То обстоятельство, что Гегель включил в «Основы философии права» цитату из своего раннего произведения, говорит о сознательном возвращении к точке зрения, которую он еще недавно отвергал. Теперь ему снова война представляется не только неизбежным, но и благотворным социальным институтом. «Из войны народы не просто выходят укрепленными, но нации, внутри которых существуют непримиримые антагонизмы, обретают внутреннее спокойствие благодаря внешним войнам».

Разбирая кантонский проект достижения вечного мира путем договора, Гегель отвергает его на том основании, что это противоречит диалектической концепции развития: если известное число государств сольется в одну семью, то этот союз должен будет создать противоположность и породить врага. Возражение сугубо умозрительное, к тому же, по сути дела, оно не связано с замыслом Канта, который намеревался объединить не группу государств, а все государства.