Гея (1988)

Подобный подход оказался бы абсолютно бесплодным, как это показала благородная попытка доктора Шриваса из Калькутты составить словарь языка подсолнухов с помощью замедленной съемки. Она была смела, но обречена на провал по той причине, что способ исследования был кинетическим — пригодным для изучения коммуникативного искусства черепах, устриц и ленивцев. Он искал решения только одной проблемы: как преодолеть барьер, поставленный крайне медленными движениями растений.

На деле же проблема была совсем иного порядка. Надо искать не активное, а предположенное нами некоммуникативное, более того, акинетическое искусство.

Мера искусства животных — определенно организованное время. Время в активном искусстве обретает форму. Но критерий времени не играет никакой роли в искусстве растений. Мы можем даже предположить, что там оно вневременно. Однако это лишь догадка, а сейчас мы с уверенностью можем сказать, что искусство Растений абсолютно не похоже на искусство Животных.

Можно пойти и дальше и утверждать, что искусство Растений существует, и я беру на себя смелость предсказать это. Или также предположить, что оно основывается не на действии, а на некоем отклике, подобном эху, не на передаче информации, а именно на отзвуке. Оно будет полной противоположностью тому искусству, которое мы сейчас привыкли ценить. Оно станет первым пассивным искусством, открывшимся нам.

Сможем ли мы по-настоящему понять и познать его? Ясно, что задача будет необычайно трудной. Но мы не должны отчаиваться. Вспомните, что еще совсем недавно, в середине двадцатого века, большинство ученых и многие художники не считали, что даже дельфиньи язык и искусство когда-либо поддадутся расшифровке, и не верили, что на это стоит тратить время и труд. Кто знает, не станут ли и над нами смеяться за наше неверие в будущем столетии? «Представляете, — скажет фитолингвист искусствоведу, — они были не в состоянии понять даже баклажана!» Снисходительно улыбнувшись нашему невежеству, они наденут рюкзаки и двинутся в путь, чтобы прочитать недавно расшифрованные стихи лишайников, покрывших северный склон пика Пайка[28].

А возможно, с ними вместе или вслед за ними отправится в путь еще более дерзкий ученый — первый геолингвист. Под изящными, но преходящими разводами лишайников разглядит он еще менее информативную, еще более пассивную, совершенно вневременную, холодную, порожденную вулканом поэзию камней и скал. Поэзию, в которой каждый валун, каждая глыба были словом, произнесенным в незапамятные времена самой Землей в бескрайнем одиночестве и бесчисленном сообществе Вселенной.

Перевод Л. Михайловой.

Александр Шалимов Охота за динозаврами

Мистер Лесли Бейз критически разглядывал фотографию.

— Если это не мошенничество — я имею в виду ловкий фотомонтаж, — пояснил он, протягивая снимок, — это должно заинтересовать вас.

— Мы сделаем экспертизу, — торопливо вставил секретарь.

Мистер Лесли Бейз брезгливо пожал плечами. Я молча рассматривал снимок. Чудовище имело в высоту по меньшей мере семь метров. Оно стояло на задних ногах, опираясь на массивный хвост. Колоссальная пасть с длинными коническими зубами была полуоткрыта. Передние лапы, вооруженные огромными когтями, изогнутыми, как кривые кинжалы, прижаты к груди. В маленьких круглых глазах застыла неутолимая ярость. Рядом валялись истерзанные останки носорога. Погибший гигант казался раздавленным крысенком возле готового к прыжку чудовища.

— Это, без сомнения, новый вид тираннозавра, каким-то чудом сохранившийся до наших дней, — сказал я, кладя фотографию на стол.

— Вам виднее, как назвать, — проворчал мистер Бейз. — Вы ведь профессор зоологии, не так ли?

— Палеонтологии, — поправил я.

— Это не меняет дела. Так беретесь разыскать красавчика и доставить в один из моих зверинцев?

— Задача не из легких…

— Поэтому я и обратился к вам, мистер… мистер…

— Турский, — подсказал секретарь.

— Вот именно… Мистер Турский. Вы, кажется, бывали в Центральной Африке?

Я молча кивнул.

— Где и когда?

— Я работал в верховьях Голубого Нила во время второй мировой войны. Был и в других местах…

— А потом?

— Долго рассказывать. Не хочу отнимать вашего времени. Сейчас преподаю палеонтологию позвоночных в…

— Знаю. За живого тираннозавра я вам плачу… двести тысяч долларов. За шкуру и скелет — сто тысяч. Вернетесь ни с чем — не получите ни гроша. Все публикации только через мои издательства. Ни одного интервью, ни одной фотографии на сторону. Согласны?

Я ответил, что подумаю.

— Решайте сейчас же. — В голосе мистера Лесли послышались злые нотки. — И помните: если откажетесь — вы ничего не слышали и не видели снимка.

— Экспедиционные расходы

— Назовете нужную сумму… разумеется, в границах здравого рассудка.

— Согласен.

— Договор подпишите сегодня же. Персонал экспедиции подберете в Конго. Европейцев — минимум. Никто не должен знать цели поездки. Пусть думают, что это обычная экспедиция за редкими животными. По прибытии на место скажете, что сочтете нужным. План и смету представите через неделю. Выезд через две недели.