Гейдар Алиев

И Горбачев все время противоречит сам себе. В докладе, который он сделал 5 февраля (1990 года. — Авт.) на пленуме ЦК, он опять довольно долго (хотя сам доклад небольшой) говорил о событиях в НКАО. И снова ничего ясного не сказал, кроме того, что сейчас ему, видите ли, стало окончательно понятно, что вопрос об НКАО должен решаться при целостности Азербайджана. Ну а почему об этом два года назад не было сказано, спрашивается? Значит, тогда он занимал позицию другую, среднюю: ни вашим — ни нашим, идите и деритесь, кто кого побьет — разве так можно? Если это федерация, союзное государство — значит, союзное государство должно было сразу выразить свое мнение. Вот еще ошибка в национальной политике. Только не надо забывать, что до перестройки никаких проблем между армянами и азербайджанцами в Закавказье не было; за 14 лет работы на посту первого секретаря ЦК КП Азербайджана я каждый год, иногда не один раз, бывал в Нагорном Карабахе, и ни один человек из этой автономной области не ставил передо мной вопрос о том, что НКАО нужно вывести из состава Азербайджана и передать Армении. Никто, понимаете?! Отдельные националистические настроения были в Армении, там кое-кто вынашивал такие планы, но они не были поддержаны населением НКАО (из диалогов с телеведущим Андреем Карауловым).

Может быть, Гейдар Алиев приукрасил картину, говоря, что до перестройки проблем между армянами и азербайджанцами не было?

— В Азербайджане в те годы не было никаких межнациональных конфликтов, — утверждает генерал армии Филипп Бобков, а уж он, тогда первый заместитель председателя КГБ, знает не только то, что писали газеты, но и то, что газеты не писали.

Мы перечитали тот давний доклад, о котором упоминал Алиев, рассуждения многословного генсека о конфликте вокруг Нагорного Карабаха, о попытках «развязать этот тугой узел». В самом деле, очень мало по существу, все больше о туманных «определенных силах в обеих республиках и в самой НКАО», о представителях теневой экономики, об антиперестроечных, коррумпированных силах, которые сумели перехватить лидерство, направить действия введенных в заблуждения людей в деструктивное русло. А что же сделала власть, чтобы погасить пожары, спасти страну?

Гейдар Алиевич по давней привычке начинал день с газет. Выступления на пленуме читал, подчеркивая строки, которые были особенно ему близки.

Вот первый секретарь Киевского горкома партии Корниенко приводит выдержки из письма рабочего-коммуниста, адресованного Горбачеву: «Куда мы идем? Не пора ли вам, Михаил Сергеевич, и руководству страны в целом, пока еще не поздно, задуматься над судьбой социалистического государства, над судьбой честного трудового народа и принять самые неотложные меры?»

«Апогей недоверия к органам власти и руководству партии еще не наступил, но от роковой черты мы уже недалеко», — бьет тревогу секретарь парткома Ленинградского производственного объединения «Ижорский завод» Юрий Архипов.

Посол Советского Союза в Польше Бровиков говорит о «гипертрофированной амбициозности, личных ошибках, которые допустили руководители нашей партии и государства. Такая ошибка — провозглашение тотальной демократизации общества без наведения дисциплины и порядка в стране. Дисциплина без демократии проживет, а вот демократия без дисциплины немыслима, ибо она неизбежно превращается, точнее, вырождается в общественно-политический хаос».

Только глухие могли не слышать эти голоса тревоги, думал Алиев. Но, может быть, они — Горбачев, Яковлев — и не хотят их слышать?

Московская блокада

17 мая 1990 года коммунисты Нахичевани избрали Гейдара Алиева делегатом XXXII съезда Компартии Азербайджана. Съезд открывался восьмого июня; Гейдар Алиевич купил авиабилет на первое, чтобы до съезда побывать в родной Нахичевани…

«Не успел я забронировать билет на авиарейс Москва — Баку, — вспоминал он, — как тут же начались звонки. — Сперва позвонили заместители Пуго по Комитету партийного контроля при ЦК КПСС Слезко и Герасимов. Советовали отказаться от поездки, мол, в Азербайджане обстановка напряженная, и мой приезд еще более накалит атмосферу. Затем повели со мной торг. Есть, дескать, у них в КПК материалы на Алиева. Если он в Баку не поедет, они сдадут документы в архив, если поедет — дадут им ход… 30 мая позвонил сам Пуго. Как оказалось, с теми же целями. Я ему говорю: "Странное дело — вы меня так давно не вспоминали, хотя я пережил трудные дни: болел, лежал в больнице, а вот теперь, когда я выкарабкался и хочу поехать на родину, вы вдруг обо мне вспомнили. Нет у вас права запрещать мне эту поездку"».

В Баку Гейдар Алиевич собирался остановиться у Джалала, младшего брата, своего боевого защитника.

Из воспоминаний Джалала Алиева: