Гейнрих фон Офтердинген

Бедный, скромный рудокоп, напротив того, спокойно работает в своем глубоком отшельничестве, вдали от мятежной суеты дня, воодушевленный только любознательностью и любовью к единению и миру. В своем одиночестве он вспоминает с искренней сердечностью о товарищах и о семье, и в нем все более укрепляется уверенность во взаимной друг для друга необходимости людей и в том, что все соединены кровными узами. Его труд научает его неутомимому терпению, не допуская, чтобы внимание рассеивалось в бесполезных мыслях. Ему приходится иметь дело с капризной, твердой, непреклонной силой, которую можно преодолеть только упорным трудолюбием и постоянной бдительностью. Но каким дивным цветом расцветает на этих страшных глубинах истинное доверие к небесному отцу, рука и забота которого открываются рудокопу ежедневно в самых несомненных знаках. Сколько раз я сидел в глубине рудника, благоговейно рассматривая при свете моей лампы простое распятие! И тогда только я вполне понял священный смысл этого таинственного изображения и проник в самый благородный тайник моего сердца, из которого мог потом черпать без конца.

Старик помолчал несколько времени и снова начал. - Я считаю, - сказал он, - истинно божественным того человека, который научил людей искусству рудокопов и указал в лоне скал на этот глубокий символ человеческой жизни. В одном месте жила пробивается мощно и ясно, но она бедная, а в другом утес втиснул ее в жалкое незаметное ущелье, и там обретается самая благородная руда. Другие жилы понижают ее благородство, пока к ней не проникнет родственная жила, бесконечно повышая ее достоинство. Часто жила раскалывается перед рудокопом на тысячу обломков. Но тот, у кого есть терпение, не устрашен, а спокойно продолжает свой путь; усердие его вознаграждается, открывая ему новые возможности. Часто ложный след сбивает его с правильного пути; но он вскоре видит свою ошибку и прорезывает путь поперек, пока снова не находит жилу. Рудокоп близко знакомится таким образом со всеми прихотями случая; но вместе с тем он убеждается, что усердие и постоянство - единственное средство справиться со случаем и добыть сокровища, упорно им скрываемые.

- У вас, наверное, нет недостатка в песнях, поднимающих дух, - сказал Гейнрих. - Мне кажется, что ваше ремесло должно вдохновлять к пению и что музыка должна быть желанной спутницей рудокопа.

- Это верно, - ответил старик. - Пение и игра на цитре постоянные спутники рудокопа и никто так не чувствует все очарование музыки, как он. Музыка и танцы - истинные радости рудокопов; они - точно веселая молитва; воспоминание о них и ожидание их облегчает тяжелый труд и сокращает долгое одиночество.

Если хотите, я сейчас пропою вам песню, которую много пели в моей молодости:

"Лишь тот земли властитель,
Кто в глубь ее проник,
В заветную обитель,
Где от сует отвык,
Кто понял скал строенье
И день свой трудовой
Проводит, полон рвенья,
В великой мастерской.
Он отдал ей все силы,
С ней связан сердцем он
И, как невестой милой,
Всегда ей восхищен.
Огонь не гаснет нежный,
Любовь всегда сильна.
Не знает он, прилежный,
Ни отдыха, ни сна.
Есть дивные преданья
О временах былых.
От милой, в назиданье,
Услышит он о них.
Святая древность веет
Вокруг его чела,
И вечный свет лелеет
Пещер ночная мгла.
И каждый шаг вскрывает
Глухие тайники,
Земля благословляет
Труды его руки.
Ему на помощь воды
Ручьи свои стремят,
И каменные своды
Сокровища таят.
Струями золотыми
Обогащен дворец,
Украшен дорогими
Алмазами венец.
Он королю приносит
Дневную дань труда,
Но многого не просит
И беден, как всегда.
Их золото раздавит,
Их сгубит алчный спор;
А он лишь вольность славит,
Владыка ясных гор".

Гейнриху песня чрезвычайно понравилась, и он попросил старика спеть еще одну. Старик охотно согласился и сказал: - Я знаю еще одну странную песню, происхождение которой неизвестно нам самим. Ее привез один странствующий рудокоп, приехавший издалека. Песня очень понравилась своей необычайностью. Она была темна и непонятна, как музыка, но именно этим она привлекла и занимала, как сон наяву: