Гэкачеписты

У Горбачева была большая опытность по части аппаратных интриг, но он не обладал глубоким умом и серьезными знаниями. Он умел производить впечатление своим напором и энергичностью, но ни в чем не являлся профессионалом. Хитрость заменяла ему ум. Вообще, создается впечатление пустоты этого человека, бедности его внутреннего мира. Горбачев находился на своем месте, когда выполнял чьи-то указания, — чем и объясняется стремительность его карьеры. Когда же он оказался в роли первого человека страны, не подлежащего контролю, несчастья посыпались на нее как из рога изобилия. Сегодня очевидно, что потолком Михаила Сергеевича был пост первого секретаря крайкома.

Оказавшись в ЦК КПСС, Горбачев занялся разработкой продовольственной программы, которую сумел преподнести престарелому Леониду Брежневу как некую важную инициативу, способную решить перманентный продовольственный кризис. Программа представляла собой бессодержательную бюрократическую инициативу, не предполагавшую принципиальных изменений и уповавшую на административные рычаги. Все дальнейшие инициативы Горбачева, выдвигавшиеся им уже на посту генерального секретаря, отличались тем же самым — верой в то, что можно что-то изменить аппаратными перестановками, словесной мишурой.

Любопытно заметить, что будущий «либерал» и «демократ», работая в ЦК, ориентировался в первую очередь на таких консерваторов, как Юрий Андропов и Дмитрий Устинов. Хорошие отношения у него были и с когда-то работавшим на Ставрополье Михаилом Андреевичем Сусловым, ставшим для либеральной интеллигенции своего рода жупелом. Напротив, с производственниками, такими как председатель Совета министров СССР Николай Александрович Тихонов, у него отношения не сложились. Опытный премьер довольно быстро разглядел в неуемном карьеристе человека опасного и пытался противодействовать его восхождению и инициативам, но в этом он не преуспел. Устинов с Андроповым Горбачева прикрывали и способствовали расширению его полномочий. Вероятно, тогда Михаил Сергеевич проникся ненавистью к аппарату, что проявилось уже в перестройку, на рубеже 1970–1980-х годов, когда инициативы ретивого секретаря ЦК, «проталкивающего» свою продовольственную программу, встречали зачастую обоснованные возражения и в Госплане, и в Минфине, и в других ведомствах. Причудливым образом матерый до мозга костей аппаратчик Горбачев стал обличителем бюрократии. Схожий путь в свое время проделал Никита Сергеевич Хрущев.

После смерти Константина Черненко в марте 1985 года ни у кого не возникало и вопроса о том, кто станет следующим генеральным секретарем. Я помню, что в свои 14 лет, когда по радио сообщили о кончине Черненко, спросил у родителей: «Теперь Горбачева изберут?» Его фамилия всплыла у меня сама собой — последний год он проявлял большую публичную активность, совершал зарубежные визиты, что было заметно не только в Москве, но и в провинции. К тому же после трех последовавших друг за другом смертей дряхлых вождей избрание очередного старика стало бы очевидной нелепостью. С неизбежностью и необходимостью назначения относительно молодого Михаила Сергеевича смирились даже его противники. Недаром его кандидатуру официально вынес на голосование министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко, на то время самый старый член политбюро, как бы давая тем самым одобрение от лица ветеранов партийного руководства.

Ядерную сверхдержаву возглавляла олигархическая верхушка из десяти-пятнадцати человек, которые из своей среды выдвигали лидера, чьи полномочия были обширными, но не неограниченными. В дальнейшем уже сам лидер постепенно подбирал себе соратников, но с учетом сложных раскладов в высших эшелонах власти. Брежневу для формирования своей команды и удаления нежелательных лиц из политбюро понадобилось около десяти лет.

Придя к власти, Горбачев инициировал кадровую чистку, создавая собственный «актив». Главой правительства в 1985 году стал Николай Иванович Рыжков, 56-летний технократ, в прошлом директор Уральского завода тяжелого машиностроения (Уралмаш) им. Серго Орджоникидзе, неформальным вторым секретарем (официально такой должности не существовало) — Егор Кузьмич Лигачев, принадлежавший к более старшему поколению, но 18 лет просидевший первым секретарем в Томске и теперь горевший желанием наверстать упущенное в Москве. Вообще, читая протоколы Политбюро КПСС того времени, замечаешь, насколько сильным было во всех них — и в Горбачеве, и в его соратниках — стремление доказать, что при Брежневе их напрасно недооценивали, не продвигали наверх, не прислушивались к их мнению. Теперь же, дорвавшись до власти, им хотелось быстрее продемонстрировать, на что они способны, и, соответственно, старались все поменять.

На апрельском пленуме ЦК КПСС 1985 года Михаил Горбачев провозгласил курс на «ускорение», а в мае, выступая в Ленинграде, сказал: «Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться». Так началась «перестройка».