Гекатомба

Звонарев сел за свой стол и уткнулся в бумаги, но сосредоточиться не получалось. "Зажрался, сукин сын! - зло подумал он. - Ни дня без своих вонючих приколов прожить не может. Или контуженные все такие? Время от времени с тормозов соскакивают. Нормальный, вроде, мужик, но нет-нет и начинает из него дерьмецо, как из канализации переть: все кругом сволочи и все ему должны за его гребанные фронтовые годы. А, может, не ненависть это, а боль? И не на голову он контуженный, а на то, что глубоко внутри, чему и названия-то нет. Душа? Нутро?

Он все пытается выпендриться, на виду и на слуху быть. Не оттого ли, что в Афгане полтора года, как стиснутая до упора пружина, существовал? Укрыться, спрятаться, стать невидимым - значило остаться в живых, перехитрить смерть, отгородиться от страха. Полтора года - ползком, перебежками, на брюхе, распластавшись по земле, вжимаясь в траву, песок, в камни и даже в воздух. А теперь ограничитель сняли и его прорвало. Теперь он жмет до упора других, порой, самых близких и дорогих, часто неосознанно.

Война гипертрофировала в нем инстинкт самосохранения, превратив в упреждающе-ударную дубину. Вообще-то зря я на него наехал, еще и при Михаиле. Интересно, куда это он рванул и вернется ли?"

Осенев вернулся. В руках у него был пакет, от которого по кабинету поплыл знакомый операм запах сдобы и горячих пирожков. Жарков шумно втянул в себя воздух:

- Димыч, неужели? Мои любимые... с калюнчиком цианистым.

- Пока гражданин начальник с моей супругой беседовать изволят, давайте поедим.

- Я - за! - Миша с готовностью подскочил из-за стола.

- Юра, а ты? - осторожно спросил Осенев.

- И ты еще, мальчик, спрашиваешь? Когда это менты от халявы отказывались? Все, заканчиваю.

Спустя несколько минут, они с аппетитом принялись за еду.

- Кстати, Дима, - нарушил молчание Жарков, - прости за нескромный вопрос. Сколько тебе платят? - Он кивнул на стол: - Широко живешь. Или коммерческая тайна?

- Угу, тайна, - промычал Дмитрий с набитым ртом. - Ты в налоговую звякнешь, а мне Альбина потом вырванные годы сделает.

- У вас вакансий нет случайно?

- Опоздал, сатрапик. Была, но уже мужичка взяли. Без образования, правда, но талант от Бога.

- Не боишься конкуренции? - спросил Юра.

- Мы с ним параллельными курсами идем. Он по "социалке" работает.

- Павлов? - Юрий перестал жевать. - Это его статья "Затеряный мир", о бомжах на свалке? Сильно написано. Видно, талант у мужика. Павлов псевдоним или настоящая фамилия?

Дмитрий кивнул:

- Настоящая. Он еще и тезка твой, тоже Юра.

- Кем он раньше работал? - поинтересовался Миша.

- По-моему, связистом. Потом его, вроде, сократили. Точно не знаю. Я с ним толком и не общался: "Здрасьте - до свиданья" - и все дела. Если честно, просто некогда. Но Машуня наша ему прозвище интересное дала - Наг.

- Это из "Маугли"? - решил блеснуть эрудицией Жарков.

- Миша, - снисходительно заметил Юра, - ты когда последний раз сыну книжки читал?

- А! Вспомнил! Киплинг, про мангусту - змеи Наг и Нагайна. За что это она его так уделала?

Димка пожал плечами:

- Говорит, взгляд у него временами, как у кобры - жуткий и немигающий.

- Честно говоря, неплохой зверинец у Альбины подобрался, - засмеялся Жарков. - У тебя тоже прозвище есть?

- Вепрь, - усмехнулся Димыч. - Но это облагороженное. Свиньей меня назвать Машуне воспитание не позволяет, я ведь в "отбросах" роюсь, пояснил он.

- А кто мы по ее классификации?

- Да что-то французское, - смутился Димыч и неопределенно помахал в воздухе рукой. - Ну-у, типа там, Жерминаль, Жизель, Жорж Санд, с примесью египтологии.

- Иди ты! - изумился Михаил. - И как это звучит?

- Жкнвз, - скороговоркой пробурчал Осенев, не уточняя вслух, что именно это означает.

- Как-как? - не понял Михаил.

- Вот пристал... Скарабеи! В Древнем Египте - священные насекомые, между прочим.

В кабинете повисло неловкое молчание.

- Между прочим, говоришь? - ласково переспросил Жарков. - Насколько мне известно, скарабеи - это навозные жуки.

- Миша, съешь плюшечку, смотри, какая румяненькая, - заискивающе произнес Осенев.

- Какой у нас разговор пошел содержательный, - заметил ехидно Звонарев.

Осенев непроизвольно глянул на часы:

- Благоверная-то моя задерживается. С самого утра предчувствие гадкое и на душе тошно.

- Не дергайся, - осадил его Юра. - Ничего с твоей Аглаей не случится.

- Зря ее втянул в это дело. Но все так спонтанно получилось. Я было передумал, а тут вчера ваш Кривцов, нарисовался - не сотрешь. Приехал за снимками, ну и... закрутилось.

- Все нормально будет, - успокоил его Миша. - Мы сейчас несколько этапов перспективных отрабатываем.

- Каких? - безразлично спросил он.

Но оперов его тон не обманул.

- Всяких, - честно глядя ему в глаза, ответил Звонарев.

- Тоже мне, пинкертоны, - фыркнул Димка. - Небось, списки работников мясокомбината и приема граждан. Не пересекались ли пути-дорожки?

- Мальчик, - проникновенно проговорил Юра, - я знаю, что у тебя среди наших есть "источники, заслуживающие доверия". Ты их, конечно, под пытками не выдашь. Но меня беспокоит, что они могут продавать информацию не только тебе.