Гексаграмма: Колодец времени

Старатос смотрел на неё, скорее, задумчиво, чем возмущённо. Когда-то и ему удалось сделать то же самое, но он использовал извлечённый из тех деревенских жителей экстракт эмоций для того, чтобы создать своего двойника, а всё, что осталось, распределил между гомункулами. Даже алхимия не позволяет извлечь что-то совершенно из ничего, лишь берёт сырьё и преобразует. Они были бы лишь не способными испытать ни радости, ни горя, ни злости полуразумными оболочками, не отыщи Старатос, чем их наполнить. Эта же ведьма создала концентрат эмоций в чистом виде и выпустила в мир. Как неудавшееся варево выплеснула.

– Вы сунули нос в мои дела, и я вас наказала за это. Но, кажется, вы совсем ничего не поняли, – продолжала Глэдия. – И ты, Старатос Хилл, из всех людей мира не смог распознать гомункула прямо у тебя под носом!

– Он был так похож на обычного человека… – покачал головой Старатос.

– Конечно, ведь я создала его не только из ненужного сырья. В нём также была частичка меня самой. Вы заметили, что в этом облике я гораздо выше ростом и шире а плечах, да и… – она небрежно указала на свой бюст, – это у той бедной девочки, которая вертелась вокруг вас, не отличалось ничем выдающимся. Тебе ведь известны принципы алхимии, не так ли? Не только не может что-то появиться из ничего, но и исчезнуть в никуда – тоже. Таким образом, тот милый мальчик был всего лишь крохотной частичкой меня, так что не смейте говорить, что я не имела права распорядиться его судьбой.

– Не имела! – рявкнула Ишка, вышедшая из себя как никогда. – У него была своя личность!

– И что с того? Я сотворила его во всех смыслах – и забрала обратно, как только он стал бесполезен. Не учите меня морали, лицемеры. Каждый из вас натворил такое, за что вам предстоит краснеть до конца своих дней. Например, конкретно ты, Старатос Хилл, предатель Эсканолла, создавал гомкнкулов и делал из них своих рабов. Тебя не волновало, какие они, что думают и чувствуют, пока выполняют приказы. Оттого и разница такая между твоими недолепленными калеками и моим шедевром. Он плоть от моей плоти, всё равно что моё дитя. Созидая жизнь, ты думал о вымышленных идеалах, призрачной великой цели. Ты смотрел сквозь свои творения, как не замечал даже родного сына. Не думай, что мне о нём не известно… Я же – любила. Я вложила в тело и разум Ванни все нежность и заботу, которые могла.

– И ты убила его! – сжал кулаки Ричард.

Гомункул или нет – для него было неважно. Он не делил никого на людей и псевдолюдей.

– Ну, что ты, конечно нет, всего-навсего поглотила. Он стал тем, чем являлся изначально. Его воспоминания, способности, желания, мечты – всё вернулось ко мне. Когда-то я сама питала их. Посмотреть мир. Научиться алхимии. Знакомиться с новыми интересными людьми. Я реализовала их для себя, но отпечатки остались, ведь я помню, как это было. Поэтому я и смогла подарить их ему. Вы меня обвиняете, но посмотрите на дело с другой стороны – без меня он бы не возник и вообще ничего не попробовал бы. Но, увы, никто не бессмертен под солнцем и луной – и бедняжка Ванни тоже.

– Но почему так вышло, что он помнил своих родителей, если, как ты заявляешь, их не существовало? – уточнил тоном любознательного учёного Старатос.

– Вложить в материю ложные воспоминания элементарно, – фыркнула Глэдия. – И я даже обработала пару селян, чтобы вы не нашли подвох, если бы решили пообщаться с его роднёй.

Они стояли перед ней полукольцом, не отваживаясь что-то предпринять. Возможно, чувствовали текущую через неё силу, которую Глэдия черпала из этого места, воззвав к средоточию энергии. Жалкие и наивные существа, думающие, что им в этой жизни ещё что-то перепадёт, подбирающие верную стратегию – и отказывающиеся смириться с тем, что они уже проиграли.

– У всего есть цена. Он заплатил свою цену за ваше внимание, возможность дышать, видеть звёзды, попробовать пищу, коснуться снега. Что заставляет вас злиться?

– То, сколь многое он ещё не успел изведать – и теперь не сможет никогда, – ответил Ричард.

Хотя его точка зрения на большинство вещей не сходилась с мыслями людей, стоящих рядом с ним, он точно знал, что сейчас они солидарны. Именно поэтому они находились здесь, а не каждый там, где ему больше нравилось – Ишка в особняке, Старатос в лаборатории, Ганиш в библиотеке Анклава. Всех их вдохновлял одинаковый порыв, одна общая идея.

– Не забывайте, что именно вы решили сунуть досужие носы в его природу. Если бы вы не проверяли и просто приняли всё как есть, ваш ненаглядный Ванни жил бы сколь угодно долго. Он бы вырос, но никогда не постарел.

Глэдия смотрела на них с неприкрытой жалостью – такой, какую позволяет себе сытый и довольный лорд перед оборванным голодным нищим, ничуть не сомневаясь, что ему подобного испытать никогда не суждено.