Гексаграмма: Колодец времени

Старатос молча осушил ту до половины парой больших глотков, и только после этого заговорил:

– Причина есть, – не уточняя, он допил вино и подвинул чарку обратно, жестом прося добавки.

Хозяйка поставила перед ним фарфоровую тарелочку, щедро наполненную закуской – три ломтя пшеничного хлеба, дюжина маленьких солёных огурчиков, полдесятка колечек лука, цельное варёное лицо, уже очищенное от скорлупы.

– Неужели такой герой, как вы, чего-то боится? Или, может быть, вы нездоровы?

В этом заботливом, казалось бы, вопросе Старатос различил нотки беспокойства. Ещё бы, это же маленький посёлок. Гости-то уедут, а любые проблемы, которые они создадут местным, останутся. Если он болен и заразит кого-то – то сможет вернуться в столицу и рассчитывать на лучшую медицину, а вот они должны оставаться здесь. Карета всех не вместит. Помощь из города рискует не успеть доехать в срок.

– Я просто устал, а отдохнуть не получилось, – нейтрально сказал Старатос. – Впрочем, поделом мне, я же работать приехал, а не в постели лежать.

– Но вы и правда плохо выглядите. Вам нужен покой… хоть немного.

– Потом. Лучше расскажите, у вас здесь вообще часто бывают проездом? – как бы между прочим спросил Старатос.

– Нет. За последний год никого. Только вы и та девушка. Мы на отшибе от цивилизации и не производим никаких полезных продуктов и благ. Иногда забредают случайные путешественники, но надолго не остаются, – женщина вздохнула.

– Но ваш-то постоялый двор есть, – резонно заметил Старатос.

– Да, ведь путники всё же появляются. И, кроме того, когда их нет, сюда приходят ночевать те, кто поссорился с семьёй. Обиженные на родителей дети или мужья, которых жена после ссоры выставила из дома. С большинства я денег не беру, но некоторые всё же считают своим долгом заплатить, как бы я ни отказывалась.

– А откуда деньги у них?

– В конце сезона мы отвозим в ближайшие города фрукты и овощи, выращенные в теплицах. В краю вечной зимы подобное стоит целое состояние. Самые отчаянные молодые парни и девушки покрепче нанимаются телохранителями в торговые караваны или к одиноким странникам. Ещё мы делаем поставки молока. Оно у нас особенное. В наших парниках растут редкие травы, придающие ему уникальный вкус. Мы раздобыли семена из далёких восточных стран, там они считаются пряностями. Вот, попробуйте, что получается.

Хозяйка сняла с полки пузатую голубую бутыль и чуть ли не торжественно вручила её Старатос. На вид содержимого бутыли могло хватить на компанию персон в десять, не меньше. Щедрость подарка нельзя было переоценить.

– Я не думаю, что сейчас хочу… – начал было он, но женщина перебила, не давая возразить:

– Значит, возьмите с собой.

Старатос послушно кивнул.

– Ещё у нас есть художница и вышивальщик, они продают своё творчество эстетам в городах и часто берут заказы. Торгует мелочами вроде топоров, сковород и лопат и наш кузнец. Мы не бедствуем.

– Но и вряд ли богаты, – задумчиво констатировал Старатос, подперев щёку рукой.

– Да. Если мы и зарабатываем какую-то приличную сумму, она быстро уходит на то, чтобы поддерживать деревню в достойном состоянии, чтобы не стыдно за неё было, даже если самого короля однажды вдруг к нам занесёт. Мы, конечно, знаем, что этого не случится, но так наша совесть спокойна.

– А многие покидают деревню навсегда? – уточнил Старатос и откусил кусочек от пятого огурца.

– Нет. Почти все остаются с нами. Они очень дорожат своей землёй и родственными связями.

– Достойно зависти… Белой, разумеется, – соображения по поводу того, бывает ли вообще такое чувство, как зависть, хотя бы относительно белым, алхимик благоразумно оставил при себе, не превращая приятную беседу в заунывный морально-философский диспут. – Я никогда не чувствовал такой привязанности ни к какому месту. Не мог себе позволить подобной роскоши с тем образом жизни, что я выбрал.

Старатос побывал во многих местах, знакомился с разными людьми. Оседлости он избегал, считая это слово другим определением застоя, однообразия, скуки, отсутствия прогресса. Вспоминал ли он о них, отправляясь дальше? Старатос помнил каждого человека на своём жизненном пути, даже если притворялся, что они – никто, и не имеют для него значения. Впрочем, они не были каким-то его сожалением о прошлом и не вызывали ностальгии, воспоминания он бы не назвал особенной важностью. Они просто оставались с ним, несмотря ни на что. Старатос любил людей и учился у них. Ни одну встречу он не считал напрасной.

– Вы удивительная компания. Пока есть такие, как вы – я верю в будущее нашей страны, – внезапно со всей искренностью сказала хозяйка.

– А я не верю. Я делаю.