Гексаграмма: Падшие и проклятые

День был снежным, и пурга так и норовила бросить горсть белоснежных хлопьев под капюшоны маленькой группки людей, медленно бредущих по заросшему бурьяном и занесённому снегом пустырю. Не видно было ни зги, еле-еле помогали руны направления, применённые Ричардом, карта Ясного Взора из запасов Беатриче и выдающиеся навыки Вагруса. В такой день ни одна птица не вылетит из укрытия, и ни одна собака не покажет нос на улицу. Дату менять не стали, рассудив, что вьюга может спрятать их от возможных следящих устройств Старатоса. Кроме того, Беатриче предположила, что он, скорее всего, не будет ожидать нападения в такую плохую погоду. Кроме того, каждый час отсрочки приближал Старатоса к выполнению задуманного, и друзья не желали, проснувшись однажды поутру, увидеть, что цепочка преобразований уже запущена, а они не могут ни на что повлиять. Когда группа приблизилась к убежищу Старатоса настолько, что его стало уже видно, Ричард с помощью алхимического знака соединённых и заключённых в круг усиления четырёх стихий, из которых так или иначе состояло почти всё на материальном плане реальности, и Беатриче – благодаря карте, позволяющей чувствовать сокрытое, искали ловушки, а Вагрус поглощал их энергию браслетом. Почти все тайные устройства Старатоса, обнаруженные группой на пути, включали в себя именно алхимию, Старатос то ли презирал обыкновенные трюки вроде секретных плит, что активировали механизмы, выпускающие стрелы или копья из стен, или проваливающегося под ногами пола, то ли чересчур полагался на алхимию, но ни одной простой западни им не попалось, только зачарованные различными знаками. Те вспыхивали красным или фиолетовым неестественным сиянием, как только Ричард или Беатриче обращали на них внимание, и меньше, чем за полминуты исчезали без следа, когда Вагрус подносил к ним браслет. Ричард оценил снаряжение парнишки – даже в их мире такое считалось редкостью, алхимики не разбрасывались своими услугами за бесценок, а немногочисленные маги и вовсе скрывались – никто не хотел попадать под каток королевской расправы. Вагрус, вероятнее всего, выложил за все свои уникальные находки гораздо большее, чем просто деньги. Ричард не решился бы расспрашивать, чего парнишке стоили все эти редчайшие изобретения науки и магии, половину из которых закон прямо запрещал. Да и ничуть не сомневался – как бы он ни дознавался, Вагрус правду не скажет. Не тот случай… Что же, у каждого человека есть такие моменты биографии, куда никому нельзя совать нос, даже самым близким. Иных секретов мучительно стыдишься, а за другие готов убить, если они попадут не в те руки. Те самые тайны, из-за которых мучительно горит язык, а поделиться ни с кем нельзя. Поэтому Ричард уважал право Вагруса на молчание.

А вот дальше у отряда начались проблемы.

Когда они оказались перед массивной медно-красной дверью, ведущей внутрь облюбованного Старатосом особняка, наполовину встроенного в чёрную скалу – перед ними возникли две химеры. Их гигантские орлиные крылья хлопали, драконьи пасти на длинных шеях рычали и лязгали клыками, хвосты с головами змей на концах мотались из стороны в сторону, а львиные лапы рыли землю. Одна из химер была лиловая, другая – изумрудно-зелёная. Ростом они превышали самого матёрого медведя, но при таких габаритах казались дьявольски проворными, а в злых глазах светился ум. Ум слишком острый для тварей, прислуживающих закоренелому негодяю.

– Проклятье, где он мог достать генетический материал дракона?! – раздосадованно и потрясённо выдохнул Ричард.

Нарушение же Старатосом очередного запрета, на скрещивание подобным вот грубым и жестоким образом живых существ, ничуть его, конечно, не удивило.

Тут же левую химеру отбросило назад – ступня Ишки в тяжёлом сапоге на толстой подошве со всего размаху врезалась промеж её глаз. Вторую химеру снёс поток направленного ветра, беснующегося и лютого, выпущенного веером Беатриче. Добивая химер, Ричард начертил два знака огня и направил на их тела. Они должны были обратиться в горстки пепла, и пламя действительно повредило их – на том, что осталось от крыльев, уже нельзя было летать, шерсти не стало, а кое-где мясо обуглилось до самых костей. Но всё равно твари шевелились – и были готовы продолжать бой. Когда-то зелёная, а теперь изувеченная до неузнаваемости химера прыгнула, метя в Вагруса, и тот успел лишь закрыться руками. Беатриче занесла веер, но не успевала, да и на таком расстоянии она непременно задела бы своих.