Гектор Сервадак

— На сей раз, — ответил Бен-Зуф, — нам нужен кофе, табак и сахар, по десятку килограммов каждого товара. Только смотри, чтобы все было лучшего качества, не то берегись, несдобровать твоим старым костям. Меня не проведешь, ведь я назначен с нынешнего дня капралом интендантской службы!

— А я думал, что вы адъютант генерал-губернатора? — удивился Исаак.

— Верно, Кайафа, на больших парадах я адъютант, а когда иду на рынок, так я капрал. Поторопись, не теряй времени даром.

— Вы сказали, господин Бен-Зуф, десять кило кофе, десять кило сахару и десять кило табаку?

Тут Исаак Хаккабут покинул каюту, спустился в трюм «Ганзы» и вскоре вернулся с десятью пачками табаку французской марки, в аккуратных обертках с акцизной печатью, весом в один килограмм каждая.

— Вот десять килограммов табаку, — сказал он. — По двенадцать франков килограмм, всего сто двадцать франков.

Бен-Зуф собирался было уплатить назначенную цену, но капитан Сервадак остановил его:

— Минутку, Бен-Зуф. Надо проверить, точен ли вес.

— Ваша правда, господин капитан.

— Зачем это, — возразил Исаак Хаккабут. — Вы же видите, обертка на пакетах не тронута и вес на ней указан.

— Все равно надо проверить, почтенный Исаак! — заявил капитан Сервадак тоном, не допускавшим возражений.

— Ну, старина, тащи свой безмен! — сказал Бен-Зуф.

Исаак пошел за безменом и, принеся его, подвесил на крючок пачку табаку весом в килограмм.

— Mein Gott![16] — вскричал он в ужасе.

И действительно, было от чего прийти в ужас.

Так как сила тяжести на поверхности Галлии была меньше, чем на Земле, стрелка безмена показала вместо целого килограмма всего только сто тридцать три грамма!

— Ну что, почтенный Исаак? — обратился к нему капитан с невозмутимо серьезным видом. — Вы сами видите, что я был прав, заставляя вас взвесить эту пачку.

— Но, господин губернатор…

— Добавьте сколько нужно табаку до полного килограмма.

— Ах, господин губернатор…

— Ну, подсыпай живее! — скомандовал Бен-Зуф.

— Ах, господин Бен-Зуф…

Злополучный Исаак не знал, как выпутаться из беды. Он догадался, чем была вызвана эта разница в весе. Он понимал, что благодаря уменьшению веса «нечестивцы» вознаградят себя за высокие цены, навязанные им. Ах, будь у него обыкновенные весы, ничего бы не случилось, как мы уже объяснили это в другом месте. Но у него не было весов.

Он пытался протестовать, пытался растрогать капитана Сервадака. Но тот оставался непреклонным. Это не его вина и не вина его товарищей, он же вправе требовать, платя за килограмм, чтобы стрелка безмена показывала ровно килограмм.

Волей-неволей Исаак Хаккабут принужден был покориться, причем его жалобы и вздохи заглушались взрывами хохота Бен-Зуфа и русских матросов. Сколько шуток, сколько острот! В конце концов ему пришлось за один килограмм табаку отсыпать целых семь, столько же сахару и кофе.

— Поворачивайся живей, Гарпагон, — понукал его Бен-Зуф, собственноручно держа безмен, — может, ты хочешь, чтобы мы забрали все бесплатно?

Наконец, товар отвесили. Исаак Хаккабут поставил им семьдесят килограммов табаку, столько же кофе и сахару, получив в уплату за каждый товар цену десяти килограммов.

В конце концов во всем виновата Галлия, как сказал Бен-Зуф. Вольно же было Исааку начать торговать на Галлии!

Но тут капитан Сервадак, который хотел только подшутить над Исааком, выказал присущее ему великодушие и велел восстановить точное соотношение между весом и ценой. Таким образом, за семьдесят килограммов Исаак Хаккабут получил ровно столько, сколько и полагалось за семьдесят килограммов.

Надо признать, однако, что трудные условия, в которых очутился капитан Сервадак и его спутники, вполне оправдывали их несколько необычный способ проводить коммерческие операции.

К тому же, как в этом, так и в других случаях, Гектор Сервадак видел, что Исаак лишь прикидывается несчастной жертвой. В его жалобах и причитаниях звучала какая-то фальшивая нота. Это чувствовалось сразу.

Как бы то ни было, пришельцы покинули «Ганзу», и Исаак Хаккабут долго еще слышал издалека воинственный припев весельчака Бен-Зуфа:

Хорошо, когда парад
И гремят
Барабаны, горны, трубы;
Но особенно мне любы
Громы грозных канонад!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой ученый мир Галлии мысленно путешествует по бесконечным пространствам вселенной

Прошел месяц. Галлия продолжала лететь, унося с собой свой маленький мирок. Этот мирок до сих пор был мало доступен влиянию земных страстей. Жадность и эгоизм олицетворял здесь только ростовщик Хаккабут, жалкий образец человеческой породы, — единственное пятно на этом микрокосме, отторгнутом от Земли.