Гелен: шпион века

В 1950 году она отправилась в Западный Берлин — навестить свою старую школьную учительницу. Там судьба свела ее с фрау Тум, которая состояла в армии геленовских «коллекционеров», и ей как раз требовалась для работы барышня с мозгами. Обратить фрейлейн Хальм в очередной раз в новую веру заняло не так уж много времени. Так она превратилась в «фрау Квек», или же «Элизабет Шпан», и получила задание устроиться на работу в незадолго до этого созданное Министерство госбезопасности ГДР. Удалось ей это далеко не сразу, и какое-то время Гелену пришлось довольствоваться тем, что ее приняли в штат Министерства финансов. На протяжении четырех лет Хальм передавала на Запад ценнейшую информацию. На пользу пошел и опыт ее предыдущей работы в качестве секретарши в полицейском ведомстве. Во время июньского восстания 1953 года Хальм регулярно поставляла сведения об арестах повстанцев и агентов, об их допросах и тайных над ними судилищах.

В 1954 году она добилась перевода в Министерство госбезопасности, которое к тому времени уже возглавил Волльвебер. К величайшей досаде Гелена, Хальм проработала там всего полтора года. Она наверняка совершила какую-то оплошность — в апреле 1956 года ее арестовали по обвинению в шпионаже и государственной измене. Суд приговорил ее к пожизненному заключению. Правда, Хальм завербовала еще двоих служащих министерства — они продолжали снабжать Пуллах информацией еще долгое время после того, как за спиной Хальм закрылись тюремные двери.

И если у Гелена имелись основания быть довольным работой нужных людей, которых он поставил на нужное место, Волльвебер тоже не сидел сложа руки. Он делал то же самое, что и ненавистный ему противник: сумел внедрить двух своих лучших агентов в самое сердце геленовской «Организации» — в ее штаб-квартиру в Пуллахе и в ее западноберлинский филиал. Потребовались годы, чтобы Гелен сделал для себя пренеприятнейшее открытие: кто бы мог ожидать, что один из тех, кто пользовался его безграничным доверием, на самом деле работает на коммунистов.

Гелен находит и теряет Мартина Бормана

В своих мемуарах Гелен пишет, что только теперь, осенью 1971 года, он «наконец-то может нарушить обет молчания и пролить свет на один из самых загадочных случаев нынешнего века». Сделав столь громкое заявление, он далее говорит о том, что адмирал Канарис якобы как-то раз признался ему во время войны, что давно уже подозревает Мартина Бормана в сотрудничестве с Москвой. По всей видимости, заместитель фюрера тайком поддерживает с русскими радиосвязь. Гелен умалчивает, где и когда Канарис поделился с ним своими’подозрениями, ограничившись лишь следующими словами: «Канарис поведал мне, что именно является причиной его подозрений или предположений, а также привел доказательства мотивов предательства Бормана».

Гелен добавляет, что только в 1946 году он смог приступить к расследованию «таинственного исчезновения Бормана». Любой неблагоразумный шаг в дни гитлеровского режима мог стоить ему жизни. Всего в пяти строках на странице 48 немецкого издания его мемуаров Гелен утверждает, что «в пятидесятые годы два надежных информатора убедили меня, что Борман жив и находится в Советском Союзе, где его содержат в строгой изоляции. Когда Красная Армия вошла в Берлин, он якобы перешел на сторону русских. Какое-то время спустя он умер в России».

Вот это и есть «свет», который Гелен пролил в своих широко разрекламированных мемуарах на загадку Бормана. Однако это новое его заявление абсолютно не согласуется с несколькими его же собственными официальными записками — на протяжении многих лет Гелен регулярно отправлял их Даллесу, а затем в ЦРУ, когда к нему обращались за содействием в розыске Бормана.

Так, Даллес обратился к Гелену в январе 1953 года — тогда ЦРУ получило от британских спецслужб прелюбопытнейшую информацию. 12 января 1953 года в британской оккупационной зоне по распоряжению ее верховного комиссара сэра Айвона Киркпатрика были арестованы несколько бывших нацистов, заподозренных в планах создания неонацистской организации. Всех их доставили в британскую военную тюрьму в Верле, под Дортмундом. В их числе был и сорокавосьмилетний доктор Вернер Науманн, бывший служащий геббельсовского Министерства пропаганды. Выйдя из заключения в 1946 году, Науманн — не имея возможности открыть юридическую практику — работал управляющим на одном из химических заводов в Дортмунде. Во время допросов в январе 1953 года Науманн категорически отрицал свою причастность к неонацистской деятельности. По его словам, он до конца разочаровался в нацизме. Даже если во время войны он и испытывал к нацистам какие-то симпатии, то они бесследно исчезли, когда он, вместе с другими сотрудниками геббельсовского ведомства, узнал' что Борман — на самом деле «советский агент». Геббельсу также было об этом известно, но ни он, ни кто-то другой не решались поставить Гитлера в известность.