Гельголанд. Красивая и странная квантовая физика

Таким образом, квантовый мир более разреженный, чем мир старой физики, и состоит из одних лишь взаимодействий, происшествий, отдельных событий, и между ними нет непрерывности. Этот мир тонкий, как буранское кружево. Любое взаимодействие представляет собой событие, и реальность состоит именно из этих легких и эфемерных событий, а не из массивных объектов, нагруженных абсолютными свойствами, которые в нашей философии считались основой событий.

Жизнь электрона – это не линия в пространстве, а пунктир из проявлений событий, происходящих тут и там при взаимодействии частицы с другими объектами. Событий точечных, отрывочных, вероятностных и относительных.

Вот как Энтони Агирре описывает следующие из этого выводы и смятение в своей книге «Космологические коаны»: «Мы делим вещи, дробим их на все более и более мелкие части, но затем, когда мы их исследуем, оказывается, что их нет. Есть только упорядоченные структуры из них. Тогда чем же являются такие вещи, как лодка, или ее парус, или ваши ногти? Что они собой представляют? Если вещи – это формы форм, которые сами формы форм, и если формы – это порядок, а порядок определяется нами (описывающими макросостояния), историей (актуализирующей их) и Вселенной (являющейся фундаментом порядка), тогда, как кажется, эти формы сами по себе не существуют. Складывается впечатление, что они существуют только как созданные и связанные с нами и со Вселенной. Они, как сказал бы Будда, – пустота»⁵⁷.

Привычная нам твердая непрерывность мира совершенно не отражает реальное положение вещей – это просто результат нашего макроскопического восприятия. Лампочка не светит непрерывно, а излучает плотный поток мельчайших мимолетных фотонов. На малых масштабах в реальном мире нет никакой непрерывности и никакого постоянства – одни лишь дискретные события и редкие и дискретные взаимодействия.

Шредингер, словно лев, бился с отсутствием в квантовой теории непрерывности, с боровскими квантовыми переходами, с миром гейзенберговских матриц. Он хотел защитить классическое представление о непрерывной реальности. Но в конце концов, спустя десятилетия после споров 20-х, капитулировал и он, признав свое поражение. Слова Шредингера, следующие за приведенной выше цитатой («Это было время… когда создатели волновой механики [то есть Шредингер] тешили себя иллюзией, что им удалось исключить из квантовой теории дискретность…»), ясные и определенные:

«…Лучше считать частицу не перманентным существом, а мгновенным событием. Иногда эти события образуют цепочки, которые создают иллюзию перманентных существ – но только в определенных обстоятельствах и на протяжении чрезвычайно коротких периодов времени в каждом конкретном случае»⁵⁸.

* * *

Что же тогда представляет собой волновая функция ψ? Это просто мера вероятности, по которой можно судить, произойдет ли по отношению к нам очередное событие⁵⁹. Это величина, зависящая от точки зрения: у объекта не одна волновая функция ψ – у него разные волновые функции по отношению к разным другим объектам, с которыми взаимодействовал. События, происходящие не по отношению к нам, а по отношению к другим, не влияют на вероятность событий, которые в будущем произойдут по отношению к нам[4].

Следовательно, квантовое состояние, описываемое функцией ψ, всегда относительно⁶⁰.

Рассмотренные в предыдущей главе интерпретации со множественными мирами и со скрытыми переменными неизменно стремились «наполнить» мир дополнительными реальностями сверх наблюдаемых с тем, чтобы восстановить «полноту» классического мира и избавиться от квантовой неопределенности. Платой за это оказался мир, полный невидимок. А при реляционном подходе теория принимается такой, какая она есть, – в конце концов, это лучшая из имеющихся у нас теорий – с ее «разжиженным» представлением о мире и со всей ее неопределенностью[5], как в кубизме.

Но в отличие от кубизма, речь идет обо всем мире, а не об информации о том или ином субъекте, как если бы он находился вне природы.

Следует признать необходимость изменения самой грамматики нашего понимания реальности, подобно тому, как Анаксимандр понял форму Земли, изменив грамматику понятий «верх» и «низ»⁶¹. Объекты описываются переменными, которые принимают значения при взаимодействии, и эти значения переменных определяются только по отношению ко взаимодействующим объектам, и никаким другим. Объект – это что-то, ничто и сто тысяч.

Мир дробится через разные точки зрения, из-за которых невозможен единый взгляд на него. Это мир перспектив, проявлений, а не мир сущностей с определенными свойствами и не мир однозначных фактов. Свойства «живут» не в объектах – это точки между объектами. Объекты таковы лишь в определенном контексте, то есть только по отношению к другим объектам, – это опоры, к которым крепятся мосты. Мир – это игра перспектив, подобная игре отражений, которые существуют только друг в друге.