Гелиополь

— Помочь руками? Нет ничего проще. Смотрите. — И, как я и предполагал, Серый вытащил колоду карт, ловко перетасовал ее и развернул в руке веером:

— Назовите три карты, любые.

Я назвал семерку пик, бубновый валет, крестовый туз.

— Тяните.

И действительно, я вытянул по очереди все три карты, в той же последовательности. Малому цены не было; я почувствовал, что настроение мое поднимается:

— Здорово сработано. Только я не вижу, при чем тут чтение мыслей. Скорее можно даже сказать, что я угадал ваши мысли, вытащив эти карты.

Серый весело посмотрел на меня и захихикал:

— Великолепно, я сразу понял, что вы неглупы. Ваш аргумент очень удачен — я слишком упростил эксперимент. Сделаем по-другому.

Он заново перетасовал колоду и положил ее передо мной:

— Задумайте опять три карты, но не называйте их мне. Так, а теперь тащите.

Я снова вытащил три карты и с возгласом изумления, которого не сумел скрыть, увидел три задуманные мною карты. Незнакомец любовался моей столь очевидной обескураженностью.

— Так кто же прочитал мысли — вы или я? Вы не сможете ответить на этот вопрос, потому что не знаете, что такое мысль. Мысль — не что иное, как движение материи. Из нее же состоят как ткани мозга, так и шарик рулетки и колода карт. Только бесконечно легче отгадать, что скрывается под рубашкой игорной карты, чем в черепной коробке человека. Однако, если хотите, я обучу вас этому искусству.

Мне с каждой минутой становилось все яснее, что я попался на удочку матерому мошеннику. Мне только оставалось непонятным, что ему от меня надо, поскольку любому дураку было ясно, что взять с меня нечего. Даже ни один старьевщик не позарился бы на меня. Первое, что приходило в голову, он хочет позабавиться надо мной, и тогда я решил: будь что будет, я дам согласие. Я тоже рассмеялся и сказал:

— Если бы вы владели искусством видеть карты насквозь, тогда вы вряд ли бы шатались в четыре часа утра по привокзальным залам ожидания в поисках такого общества, как мое.

Веселье и задор Серого, казалось, только усилились от моих слов; он сидел и посвистывал себе под нос с большим удовольствием.

— Смотри, пожалуйста, какой умник. Опять нашел слабое место. Это как раз тот аргумент, который всегда пугает золотых дел мастеров: что вы копаетесь тут у себя, с вашим умением, в ювелирных мастерских, вместо того чтобы спокойно, в тиши, чеканить в закутке дукаты, сколько душе заблагорассудится?

Он помолчал немного, глядя на меня с улыбкой. Потом произнес:

— Вы чересчур умны и рассудочны — вам непонятно, что за сила симпатия. А что если при виде вас мне просто пришла в голову мысль, не могу ли я вам чем-нибудь помочь? Однако оставим эти разговоры, бывают варианты, о которых вы даже не подозреваете. Так, например, случаются операции, для которых необходимы как раз люди именно в таком состоянии. Что побудило магрибинца обратиться именно к Аладдину, когда ему понадобилось спрятать лампу? Я повторяю, что хочу научить вас искусству уметь всегда выигрывать. Однако здесь едва ли подходящее для этого место.

Он оглянулся вокруг и спросил с насмешкой:

— Надеюсь, я не отрываю вас от срочных дел?

Подлец, он наверняка знал, что единственной моей заботой было найти подходящую веревку.

Поэтому я поспешил сказать:

— Я недостоин вашего внимания. Но раз уж вам будет так угодно, то можете располагать мною.

— Надеюсь, вы не пожалеете об этом. Следуйте за мной. Он позвал кельнера, оплатил мою выпивку, и мы покинули зал.

* * *

На привокзальную площадь уже падал блеклый свет. Серый шел не спеша по еще пустынным улицам, насвистывая незамысловатые мелодии; я семенил подле него, имея вид жалкого клиента. На душе было смутно и вообще как-то не по себе; меня не оставляло предчувствие, что я угодил в лапы дьяволу. Что ему от меня надо, что он замышляет против меня? Впервые я ощутил странную боль — тоненькую щемящую тоску по детству. Но что мне, собственно, было терять в эти предрассветные часы перед надвигающейся пустотой?

Скоро мы добрались до места. Незнакомец остановился перед высоким конторским зданием, одним из тех, фасад которых сплошь увешан вывесками фирм и обклеен рекламами, словно пестрыми заплатками. Мы вошли вовнутрь, поднялись на лифте. Серый открыл дверь, чуть выше звонка висела табличка:

Д-р ФЭНСИ, окулист

Прием только по договоренности

Из передней с голыми стенами дверь вела в кабинет, похожий на мастерскую высококвалифицированного специалиста. На столе лежали очки, оправы и оптические инструменты, а по стенам висели таблицы с цифрами и буквами. Это было помещение, в котором господствовали прямые углы и прямые линии; мне показалось, его пронизывали безжалостно сверкающие острые лучи. Особенно поразил меня ящик со стеклянными глазами. Они лежали на красном бархате, переливались всеми цветами, превосходя встречающиеся в жизни оттенки глаз, и были похожи скорее на опалы. Это было свидетельством того, что я находился в кабинете первоклассного глазника.