Гемеродромос – гонец из прошлого

– Напитком наслаждаться надо, а вам лишь бы жажду утолить, живот наполнить. Пиво, молодой, должно употребить из запотевшего стакана, или из кружки, тогда в полной мере и ощутишь все ароматы и вкусы этого благородного напитка. А из бутылки – ни запаха тебе, ни вкуса.

– Ну тогда наливай Иван Егорович, – парировал Илья, протягивая Ермолаеву свой стакан.

– А знаете, – решил вернуть разговор в пикантное русло Тёма Сидикин, – француженки своим мужьям в постели делают миньет. Или минет. Короче, не помню, как правильно называется.

– Правильно миньет, – уточнил Вася Скворцов.

– С фига ли миньет-то, если правильно минет, – вставил свои знания Иван Ермолаев, единственный женатый мужчина в компании. – Я это слово недавно в книжке прочитал.

Остальные с любопытством слушали интересную беседу «уважаемых» в этой теме знатоков. В те шестидесятые годы двадцатого столетия такие слова как секс и эротика были не то, чтобы под запретом, такие слова вообще мало кто знал, а тем более мало кто слышал и о петтинге, и о куннилингусе, и о минете, и о прочих, признанных в тогдашнем обществе «извращениями», видах секса. В советских школах этому не учили, в вузах лекций не читали, в библиотеках книжек таких не выставляли. Умение обращаться с женщиной в постели молодые люди приобретали чисто инстинктивно и конечно же из рассказов товарищей.

– Да там в твоей книжке перевод не правильный, – стоял на своём Вася. – Они же французы, у них всё вкусное через мягкий знак. Бульон, шиньон, жульен, миньет.

– Ха, ха, ха, ха!

– А что такое миньет? – не удержался от вопроса и самый молодой в компании, Илья.

В комнате повисла пауза, слушатели навострили уши. Наконец-то и они узнают истинное значение этого таинственного французского слова, которое сегодня за столом с наслаждением смакуют «знатоки» французского языка.

– Ну ты Илюша ва-а-ще отсталый! – ухмыльнулся опытный в постельных делах потому как женатый по статусу Иван.

– Ты с понтом продвинутый, – даже обиделся на ухмылку Илья. – Сам-то не так давно в книжке прочитал, а мне такая книга на глаза не попадалась. Так что это?

Тёма и Вася тоже с любопытством уставились на Ивана, видимо потому как это слово всего лишь слышали от других, а он, можно сказать, узнал его из первоисточника, из книги.

– Да знаете, – Иван понял, что и эти двое спорщиков сами толком ничего не знают, и теперь вся надежда на него, и теперь он центр внимания, – это когда, даже стыдно сказать, жена сосёт мужу его тот конец.

– Фу! – донеслось из-за стола. – Это же противно!

– Не знаю кто как, а я бы не отказался, чтобы мне пососали, – поглаживая низ живота поделился фантазией Тёма Сидикин.

– Н-да, наверное, это классно! – поддержал его Вася Скворцов.

– Фу! Как потом жену в губы целовать, если она только что конец облизывала.

– С поцелуями у французов тоже всё в порядке, – оценив реакцию подтрунивал над товарищами Иван Ермолаев. – Мужья жён целуют с удовольствием, и в губы и даже между ног вылизывает. Там кстати тоже губы имеются, половые. Называется это, куннилингус.

– Тьфу ты! Это уже слишком!

– Да они там во Франции вообще чокнутые, потому для них не слишком!

– Ха, ха, ха, ха!

– А ещё у них есть такая поза, называется шестьдесят девять, – решил добить Иван товарищей последним аргументом. – Это когда один ложится на другого валетом. Она у него сосёт, а он ей лижет.

– Хватит Иван гадости говорить, тьфу! У нас вот курева последняя папироска и пиво заканчивается.

– «У павильона «Пиво-воды» стоял советский постовой, – вдруг затянул песню Ермолаев, – он вышел родом из народу, как говорится, парень свой*»

– «Ему хотелось очень выпить, ему хотелось закусить, – подхватили песню из-за стола, – и оба глаза лейтенанту одним ударом погасить»

«Однажды утром он сменился, с друзьями выпил «жигуля»

И так напился, так напился – потом не помнил ни фига.

Деревня старая Ольховка ему приснилась в эту ночь:

Сметана, яйца и морковка, и председателева дочь…

Затем он выпил на дежурстве и лейтенанту саданул.

И снилось пиво, снились воды – и в этих водах он тонул.

У павильона «Пиво-воды» лежал счастливый человек.

Он вышел родом из народу, ну, вышел и упал на снег»

(* – песня на стихи Глеба Горбовского, 1960 год)

– Какой ещё снег? Жара стоит невыносимая, так что без пива не обойтись. Кто «гонцом» слетает, наконец? – в надежде на само-объявленного добровольца прозвучало из-за стола.

– Как какой снег? Посмотри в своё окно – всё на улице бело!

Уставших после ночной смены мужиков «развезло», и они уже начали барагозить. И действительно, заволакивая всю округу, за окном кружил вихрь из надоедливого тополиного пуха.

– И кто придумал эти тополя высаживать? Пух во все щели лезет, в глаза, в нос и в рот. Тётя Глаша соседка, когда полы моет, только матерки и слышны. Один вред от тополей этих.

– Ага, и вспыхивает как порох!

– Я сегодня полсмены распредустройство от пуха очищал. А он ещё и с трансформаторным маслом перемешался, ваще взрывоопасная смесь получилась.

– Надо было клёнами всё засадить, и красиво и пуха этого противного нет.