Ген Ангела

– Пока нельзя, Профессор не разрешал.

Юля подскочила к нему и ловко сорвала балаклаву. Бооже, какой милый. Она поплыла, он подхватил ее и посадил на стул. Отошел, надел маску. Спустя несколько секунд она взяла себя в руки. Что за… «аленький цветочек», где вместо чудовища – такое прелестное чудо?

Иван уже вышел, ее листок он оставил на столе. Хорошо, она отнесется к заданию серьезно.

* * *

Волнения Монаха оказались напрасными. Никакого набега на лагерь не произошло, ночь прошла спокойно. Рано утром Ирина уже сидела в медблоке, нетерпеливо ожидая, когда проснется незнакомец или когда Док разрешит его разбудить. Наконец она не выдержала и вошла.

С порога она ощутила знакомое волнение, мешавшее вести себя разумно. Постаравшись подавить его, начала потихоньку приближаться, глядя на лоскут той самой бронеткани, помогающий не забыть, зачем пришла. Она села на стул и для начала посмотрела незнакомцу на руки. Да что за черт, таких волнующих рук она в своей жизни не видела. А ведь другие явно ничего такого не ощущают. Ирина перевела взгляд на ткань, выждала несколько мгновений и посмотрела незнакомцу в лицо. Блондин лет двадцати пяти, до невозможности милый. Все позабыв, она наклонилась и легко поцеловала его в губы.

В этот момент вошел Док. Ирина не подозревала, что его лицо может вытянуться до такой степени. Ей даже смешно стало.

– Вы что тут все про меня думаете? Я «чужой» в парике и маске? Не могу парня поцеловать?

– Э-ээ…

– Док, повесь возле его кровати занавеску, чтобы я могла с ним разговаривать, но не видеть.

– Зачем?

– Пожалуйста, сделай, как я прошу. Вон, простыни повесь. И еще, пока я буду его допрашивать, ты посиди с ним рядом, понаблюдай выражение лица. Врет или не врет. И вообще, на всякий случай неплохо было бы его привязать, чтобы не сбежал.

Док зашумел, вешая занавеску, чем и разбудил больного. Ирина провела допрос из-за ширмы, но ничего интересного не узнала. Парня звали Адам, он очнулся возле метро «Маяковская» пару дней назад, перекусил кроликом, подлечился артефактом, его спасла собака, потом встретил девушку-ангела возле аномалии. Что было до Маяковки – не помнит. Считает, что память вернется, потому что какие-то обрывки иногда всплывают. Ирина вытянула руку из-за ширмы и показала лоскут.

– Это было на тебе надето. Где ты это взял?

За ширмой послышалось движение и тихое восклицание доктора. Адам встал, чтобы взять ткань. Док не успел его привязать. Некоторое время парень, видимо, рассматривал кусок комбинезона.

– Не помню. Хотел бы помочь, но не помню.

Скрипнула кровать, больной сел. Док засуетился возле него.

– Ирина, посмотри, – услышала она возбужденный голос доктора и, забывшись, выглянула из-за ширмы. Глаза, те самые, которые она видела в альбоме у Монаха, небесно-голубые, такие глубокие, уставились прямо на нее. Она сделала шаг к Адаму, как кролик к удаву, Док заступил ей дорогу, взял за плечи и затолкал обратно за ширму.

– Да что с тобой такое? – прошипел он. – Ты что, под веществами? Ага, зрачки расширены.

Пока он ходил за фонариком, Ирина уже взяла себя в руки.

– Что ты хотел показать? – спросила она Дока.

– Как затянулись за ночь раны. Или вы нашли какую-то особо ядреную «желчь», или у него ткани регенерируют с сумасшедшей скоростью, – ответил Док и посветил ей в глаза, проверяя реакцию зрачков.

– Я видел вас вчера на шоссе. Это была ваша собака? – подал голос Адам.

– Это Лаки. Он убежал, вернее, улетел. Проглотил «лунный туман» и улетел.

– Я думал, у вас серые глаза.

– С какой стати ты вообще думал обо мне? – начала Ирина и осеклась. Она заигрывает с ним. Боже, какой кошмар. Какой уж тут допрос. Она вскочила и выбежала из комнаты.

* * *

Ирина побежала к Монаху, но тот был занят утренней молитвой. Дверь в комнату охранял один из его бойцов. Она сразу поняла, что уговаривать охранника прервать настоятеля – дело бесперспективное. Некоторое время она прислушивалась к странным звукам молитвы.

– Учила в школе иные языки? – пошутил боец, явно расположенный поболтать с симпатичной девушкой.

Ирина решила воспользоваться случаем. Знакомство с охраной могло принести выгоду, правда, она еще не знала какую. Но ей все равно ждать, так не лучше ли провести время с пользой?

– Иные языки не учат в школе, – ответила она. – Их вообще не учат. Они приходят сами, как откровение, когда Святой Дух сходит на тебя. Когда молишься на иных языках – это Святой Дух через тебя беседует с Богом напрямую. Но ты же это сам знаешь?

Еще минут двадцать они обсуждали, как боец Артем проходил инициацию и какие ощущения испытал, когда впервые заговорил на языках. Потом молитва настоятеля закончилась, и парень разрешил Ирине войти.

– Что это за рисунки у тебя в альбоме? – спросила она Монаха, нимало не смущаясь способа, которым добралась до этих рисунков.

– Тебя интересуют глаза, не так ли?

– Это глаза того парня, раненого, которого мы принесли вчера.

– Возможно. Я рисую во время медитации. Эти глаза были связаны с вами и переменами в лагере, вот и все, что я знаю.

– Ты должен допросить его, – сказала Ирина.