Ген Ангела

Монах задумался, откуда он здесь такой? Кладбище закрыто для массовых захоронений с середины двадцатого века, значит, свежих трупов, способных восстать и передвигаться, должно быть немного. В последнее время хоронили здесь либо в родственных могилах – поверх старых гробов, – либо в урнах. Родственников мало, а из пепла еще никто не восставал. Так что свежие зомби на этом кладбище и вокруг него – это загадка.

Кабан освоился настолько, что стал фотографировать мертвяка. Тот остановился, словно позируя.

– Сфоткай меня с ним, – легонько толкнул он Дока, который сидел рядом.

От толчка Док повалился на траву и зашелся кашлем. Глаза у него ввалились, руки тряслись. Монах бросился к нему.

– Похоже на пневмонию, но не могу понять, чем она вызвана. Снимки бы сделать и анализы, – прохрипел Док. Монах потрогал ему лоб. Несмотря на лекарства, температура у Дока явно зашкаливала. Нужно было срочно доставить его в лагерь. И хорошо бы успеть до того, как он отключится. Другого доктора в лагере нет, и помочь себе со снимками и анализами мог только он сам. Все, что мог сделать для него Монах, – это переправить на Большую землю. Но болезнь развивалась слишком быстро, а транспорт за Периметр не ходил. Так что шансы Дока уменьшались с каждой минутой.

* * *

Адам искал для Дока «родниковое сердце», когда обратил внимание на памятник на одной из могил. Он показался ему знакомым. Высокая женская фигура без головы и рук, под пальмами из металла, стремилась вверх, как будто хотела взлететь, но потеряла крылья. Надписи на могиле не было, только дата. Воспоминание о том, как он обходит памятник в поисках фамилии, мелькнуло и потухло. Он пытался удержать его, но оно ускользало. Время года? Весна или осень: нет ни травы, ни снега. Адам снова обошел вокруг памятника, потом вернулся к «тоннелю», представил себе это место в пасмурный осенний день. И опять что-то неуловимо знакомое. Какие-то голоса, детская фигурка, человек вполоборота о чем-то просит. Адам замер. Он знает что-то важное про этот «тоннель»! Нужно только вспомнить, нужно еще чуть-чуть времени.

Монах окликнул его, группа спешно уходила. Настоятелю пришлось выбирать между жизнью доктора и поисками Пита. Поиски были отложены.

Обратный путь проделывали так быстро, как только возможно. Здоровяки Монаха оказались очень кстати: тащили Дока, как пушинку. Кабан нес его рюкзак. Адам шел впереди, прокладывая путь среди аномалий, но мысли о кладбище не покидали его. В конце концов он попросил у Кабана телефон, чтобы во время одной из небольших передышек посмотреть фотографии того места еще раз. Кабан заглядывал ему через плечо.

– Глянь, как получился, – сказал он, тыкая пальцем на фото зомби. – Этот мужик чем-то на дядю Колю похож. Дядя Коля умер недавно, на Митинском кладбище похоронили. У него на пальце еще кольцо такое было….

У Адама опять возникло дежавю. Митинское кладбище, что-то знакомое. Он приблизил руки зомби. На пальце было кольцо. Лицо Кабана вытянулось, он вгляделся в фото.

– Да это дядя Коля и есть, – заорал он. – Фига се, как он сюда попал?

Адам уже знал как. Так же как и сам Кабан. Эти два «тоннеля», с Митинского на Ваганьковское кладбище и с Ваганьковского дальше – он пока не смог вспомнить куда, – были рукотворными. В отличие он аномалий Зоны у них имелся свой «маршрут». Но знание это пришло само по себе, отдельно, без подробностей. Как и то, что могила с запомнившимся ему памятником – это могила легендарной воровки Соньки Золотой Ручки.

Но этим знанием он не успел поделиться. Док, опрокинувшись на спину, забился в судорогах, пена хлынула у него изо рта. Монах рванул комбинезон у него на груди, вероятно, чтобы сделать массаж сердца, и отпрянул. Вся грудь доктора была покрыта черными сочащимися язвами. Через несколько секунд Док умер.

Адам видел, что настоятель потрясен. Несмотря на сотни смертей, свидетелем которых он стал здесь, на Зоне, гибель друга, такая внезапная, выбила его из колеи. Несколько минут он сидел возле Дока и смотрел в пустоту. Затем распорядился слить бензин из ближайших машин. Тело необходимо было сжечь.

Адам догадался, что сожжение нужно не только для того, чтобы тело не сожрали псы или Док не восстал в виде зомби. Черные язвы напугали не одного Монаха. Вся группа теперь была в зоне риска.

В два пополудни группа попрощалась со своим товарищем. Настоятель объявил, что все они пробудут на карантине столько, сколько нужно.

Дальше двинулись в полном молчании. Даже Лаки уловил общее настроение, притих и прекратил совать морду в чужие карманы в поисках лакомств. Особенно плох был Кабан, который вскоре после сожжения Дока увидел своего товарища с обглоданными до костей ногами и выражением ужаса на лице. Его трясло, он чуть не плакал. Он смертельно боялся остаться в Зоне один, но и с группой идти теперь тоже было опасно. Адам положил ему в карман лист «страха», который в подсохшем состоянии действовал ровно противоположным образом, чем в живом: защищал психику от стресса и воздействия других пси-аномалий.