Ген деструктивного поведения

Своё решение остаться и прикрывать отход группы Димка воспринял это как само собой разумеющееся. Ведь должен же кто-то сделать то, что просто необходимо. Сокольников спокойно и без суеты нашёл удобное место, откуда прекрасно просматривался склон, который нельзя было ни обогнуть, ни миновать нашим преследователям, если они только правильно вышли на наш след, и занял там позицию для боя. Прапорщик был опытным бойцом и разведчиком, а поэтому получилось именно так, как он и предполагал. Первыми на крутой склон горы выскочили проводники с собаками. Как это обычно бывает, они далеко оторвались от остальных преследовавших нас солдат. Собак действительно оказалось четыре, в этом Дед так же не ошибся. Они рвались вперёд, громко лая и всем своим видом показывая, что тот, кого они ищут, где-то тут, рядом, вот он! Хватай его! Но, то ли проводники были не опытными, то ли спешка их подвела, но собак своих они с поводков не спустили, что сделать нужно было обязательно. Сами, того не понимая, проводники помогли Димке выполнить задуманный им план.

Прапорщик с выбранного места прекрасно просматривал противоположный склон горы, по которому бежали проводники с собаками. Он, не торопясь, приложил к плечу приклад своего автомата, протёр фланелевой тряпочкой окуляр и поймал первого проводника с его собаку в перекрестие своего оптического прицела. Эта пара оторвалась на несколько метров от других, а поэтому и была впереди всей группы преследователей. Через оптику Димка хорошо видел взмыленное лицо проводника, который торопился быть первым на получение пропуска в другую жизнь. Сокольников опять же без лишней суеты, будто лежал в окопе на стрельбище нашей подмосковной базы, а не среди камней на чужой территории, аккуратно, даже осторожно, но при этом быстро с равными интервалами, словно робот, нажал четырежды на спусковой крючок автомата. Переключатель был поставлен на одиночный огонь. Четыре пули выпустил прапорщик из своего «верного друга», как называл он обычно автомат, четыре человека остались лежать на земле после того, как Димка закончил свою работу. Сокольников взглянул на часы, на стрельбу он затратил секунды две, ну может быть две с половиной, но не более.

Расчёт его был крайне прост, он хотел перестрелять вначале всех проводников, чтобы собакам невозможно было бы бежать по следу. «Длинные кожаные ремни, привязанные к руке проводника, не позволят им это сделать, - думал про себя Димыч, тщательно выцеливая очередного противника. - Тропа узкая, склон крутой. Пока будут их всех убирать, времени много потратят, да при этом ещё несколько человек потеряют». Прапорщик оказался полностью прав в своих расчётах. Собаки стали неистово тянуть, но тела убитых проводников мешали им бежать, а тащить за собой по камням трупы своих хозяев овчаркам было не под силу, поэтому они принялись яростно лаять, лаять до хрипоты, до рвоты, недоумевая, почему их не спускают с поводка, чтобы они могли догнать своего недруга и всласть покуражиться над ним, в клочья разрывая живую человеческую плоть, на которую были натасканы.

Дмитрий перезарядил автомат и быстро и следующими четырьмя выстрела покончил с собаками. Теперь после того, как все были перебиты, наступила полная тишина. Преследователи, видимо, не решались выйти на открытую местность. Прапорщик тут же начал менять позицию, одновременно наблюдая за склоном, где должны были в этот момент появиться другие солдаты, но те не спешили. Сокольников принял решение не догонять группу, а задержать и, по возможности, направить по другому следу тех, кто искал нас. Он хотел тем самым предоставить возможность мне и Алёшке уйти, как можно дальше, оторваться от погони и вернуться домой живыми. Для себя же прапорщик наметил другую цель. Димка понимал, что шансов у нас всем дойти до своей границы ничтожно мало, а с его помощью они, то есть эти самые шансы, могли бы значительно увеличиться. Наверное, именно так и рассуждал мой школьный друг Сокольников. Вступив в открытый бой с преследователями, Димка прекрасно знал, что у него практически нет никаких вариантов, остаться в живых. Это только в американском кино возможно, когда главный герой, отпуская шуточки и балагуря, лихо отбивается от большого количества вооруженных до зубов бандитов, успешно отстреливается от подготовленных диверсантов, спасает заложников от злых террористов, отрывается от преследования жадных пиратов, прыгает без парашюта из горящего самолёта и так далее, чтобы уже потом, в финале фильма, вернувшись домой, нежно обнять жену и весёлым, бодрым голосом отрапортовать руководству об успешном выполнении задания. В жизни, к сожалению, так не бывает. Вернее было бы сказать, бывает, то есть шутить и балагурить можно сколько угодно, но почему-то во всём остальном происходит с точностью до наоборот.