Ген деструктивного поведения

Сделав знак рукой, я приказал Димычу оставаться в коридоре и присмотреть за нами с тыла. Тот кивнул мне в ответ головой, давая понять, что приказ принят к исполнению. Сам же я тем временем, прихватив с собой Седого, устремился дальше, вверх по лестнице, ведущей на второй этаж дома. Нам ещё следовало обследовать все верхние помещения, найти других пятерых охранников, обслугу и самого «Разработчика». Пока всё развивалось хорошо, только мне об этом думать не хотелось. Боялся сглазить. Мы хотя люди и взрослые, да и вещами серьёзными занимались, но во всякие приметы там верили, а потому и соблюдали традиции и привычки, выработанные годами совместной работы.

Я взглянул на часы. От начала операции прошло всего восемь минут. Такое развитие событий придавало мне дополнительные силы. Мы немного даже опережали свой график. «Очень даже не плохое начало, но расслабляться и успокаиваться нельзя ни в коем случае, ведь неизвестно как всё будет складываться дальше», — подумал я про себя.

Мы сделали всего лишь несколько шагов вверх по лестнице, как неожиданно прапорщик Сокольников подал мне знак, издав еле уловимый ухом свист, похожий скорее на писк комара. Сигнал был предназначен для меня и означал: «Я обнаружил что-то очень важное». Алексей по моей команде замер на месте, где стоял, начав прислушиваться к тишине, а я тем временем осторожно спустился, пройдя несколько ступенек вниз, и, наклонившись через перила лестницы к Деду, посмотрел тому прямо в глаза. За много лет совместной службы и долгой дружбы мы научились понимать друг друга без слов, чисто интуитивно, на уровне подсознания. Вот и сейчас я понял, что он обнаружил людей, но не отдыхающую смену, а кого-то ещё. Под лестницей находилась дверь, из-за которой доносилось лёгкое похрапывание. Дмитрий тихо приоткрыл её, там оказались всего лишь два человека, по всей видимости, из обслуживающего персонала, возможно шофёр и повар, да собственно это было не важно. Я подал знак Сокольникову, чтобы он быстрее заканчивал с ними и присоединялся к нам, а сам опять двинулся наверх. Нам надо было действовать жёстко и даже жестоко, совершенно не задумываясь о принципах гуманизма и человеколюбии.