Ген дракона (ЛП)

Мое самое яркое воспоминание о нем на самом деле было не о нем. Это случилось на его похоронах, когда он лежал замерзший и окоченевший в открытом гробу. Мужчина, с которым он работал, пришел в похоронное бюро вместе с женой и двумя дочерями. Во время посещения у нас с дочерями было печенье и лимонад в маленькой комнате, заполненной фальшивыми цветами, которую жена похоронного директора называла «комнатой для людей, чтобы грустить в одиночестве, или для детей, чтобы не грустить и чуть-чуть поиграть» или что-то в этом роде.

Во всяком случае, комната была достаточно далеко от здания часовни, чтобы дети не могли быть услышаны, если они хотели играть, и в конце концов, коллега моего отца присоединился ко мне и его двум дочерям десятилетнего возраста. Одна из девочек принесла карточную игру «Поймай рыбку», и мы сыграли несколько игр, а затем отец, которого звали мистер Декер, показал несколько фокусов с картами, которые рассмешили всех нас.

Этот смех заставил меня немного покрасоваться, и я сделала импровизированное балетное представление, вертясь среди всех поддельных цветов в моем черном бархатном платье. Девушки хлопали и аплодировали, и мистер Декер сказал:

— Браво! Браво! Красиво! — как только я станцевала, мы поели печенья, и выпили лимонада, а потом играли в настольную игру, которую принесла жена директора похоронного бюро.

Игра была немного сложной для моего возраста, но мистер Декер позволил мне выиграть, что взволновало меня. Затем его дочери обняли меня, и он обнял меня, сказав мне, что я такая «замечательная, особенная и умная», — слова, которые я никогда не забуду. Затем он дал мне две двадцатидолларовые купюры, чтобы купить игрушки, и его дочери дали мне свою колоду карт «Поймай рыбку».

Позже, во время похорон моего отца, я горько плакала, потому, что мистер Декер и его семья покинули похоронное бюро, и я не знала, увижу ли я когда-нибудь мистера Декера снова, чего никогда не делала. После службы несколько коллег и друзей моего отца отметили, что я была такой «милой девочкой», которая так сильно плакала из-за потери отца.

В эти годы взросления у меня была подруга Крисси, которая тоже была единственным ребенком и тоже удочерена. Крисси была коренной американкой, с темными, блестящими волосами и медной кожей, и ее родители были с очень светлой кожей и волосами. Мы с Крисси были буквально в седьмом классе, когда нас впервые осенило, что ее могли удочерить. Когда она рассказала мне о своих новых подозрениях, и когда я поняла, что она, вероятно, права, я рассказала ей свой секрет — что меня тоже удочерили. Она спросила меня, когда мама рассказала, а я ответила, что никогда не говорила.

— Я просто знаю.

Это, несмотря на то, что у меня голубые глаза и светлые волосы, как и у моих родителей.

На каждом семейном обеде, за которым я присутствовала в их доме, родители Крисси произносили одну и ту же молитву перед едой.

— Боже, во-первых, мы благодарим тебя за то, что подарил нам нашу драгоценную дочь, Крисси, — начал отец Крисси. — Спасибо, что дал ей жизнь, и благословил нас ею.

— Да, Боже, — тихо кивала мама Крисси, закрыв глаза. — Спасибо, что ответил на наши молитвы.

Крисси, наконец, отправилась к родителям с подозрениями об удочерении в конце нашего седьмого класса, и они подтвердили, что она действительно была удочерена или «родилась не из моего тела, а из моего сердца», как Крисси говорила мне по телефону, что ее мама сказала.

На следующий день в школе я спросила Крисси, все ли с ней в порядке, и она сказала:

— Да, — пожимая плечами. — Это действительно было не так уж и важно. Я всегда знала, что мои родители — мои «настоящие» родители, и теперь я не чувствую себя иначе. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Моя мама не подтвердила мое удочерение, пока я не стала старше седьмого класса. Когда она умирала в больнице после нападения «Порожденных кровью» на Моксон во время войны, падая и теряя сознание с многочисленными переломами костей, тяжелыми внутренними травмами и трубкой в горле, ей удалось нацарапать записку мне на большой желтой бумаге из блокнота. «Тебя удочерили».

Чувствуя, что я должна быть более эмоциональной, чем была, кивнула.

— Я знаю.

Она не была удивлена моим ответом, и нацарапала еще одну записку. «Информация о твоих родителях… большая белая папка… Нижний ящик стола в моем офисе. Письмо от меня тоже в ящике стола».

Ее просторный домашний офис был единственной частью дома, не разрушенной падающим мертвым драконом «АСШП», которого кровавый дракон, по-видимому, убил прямо над домом, почти, как будто намеренно желая нанести больший ущерб, причинив вред любым жителям внутри.