Ген. Очень личная история

В марте 2000 года Science опубликовал[875] последовательность ДНК дрозофилы в другом спецвыпуске журнала, на обложке которого на этот раз была гравюра 1934 года с изображением самца и самки этой мухи. Даже строжайших критиков секвенирования методом дробовика отрезвили качество и глубина этих данных. Из-за использования этого метода в последовательности осталось несколько приличных пробелов – но основные участки генома дрозофилы удалось прочесть полностью. Сравнение геномов человека, червя и мухи выявило несколько интересных закономерностей. Из 289 человеческих генов[876], которые к тому времени уже связали с болезнями, у 177 – то есть больше чем у 60 %[877] – были «родственники» в геноме дрозофилы. Там не нашли генов серповидноклеточной анемии или гемофилии – у мух нет эритроцитов и тромбообразования, – зато обнаружили ортологи генов, вовлеченных в развитие рака прямой кишки, рака груди, болезни Тея – Сакса, мышечной дистрофии, муковисцидоза, диабета, болезней Альцгеймера и Паркинсона. Различавшиеся четырьмя лапками, двумя крыльями и миллионами лет эволюционной биографии, мухи и люди демонстрировали общие каскады биохимических реакций и сети генетических взаимодействий. Выходит, не на пустом месте Уильям Блейк в 1794-м увидел в мухе себя[878].

Не менее поразительным открытием при анализе генома дрозофилы стал его размер. Точнее, тот пресловутый факт, что размер не имеет значения. Вопреки ожиданиям самых опытных экспертов по дрозофиле, у нее нашли всего 13 601 ген – на 5000 генов меньше, чем у червя. То есть меньше генов понадобилось, чтобы построить больше: всего 13 тысяч генов создали организм, который спаривается, производит потомство, стареет, пьянеет, испытывает боль[879], видит, чувствует запах, вкус, прикосновения и разделяет нашу непреодолимую тягу к спелым фруктам. «Из этого можно сделать вывод, что сложность[880] организма, наблюдаемая [у дрозофилы], не достигается большим числом генов, – отметил Рубин. – Человеческий геном, <…> скорее всего, лишь усиленная версия генома дрозофилы. <…> Добавленные сложные признаки эволюционируют в основном организационно: вопрос сводится к построению новых взаимодействий, необходимость в которых вытекает из разного временного и пространственного разделения весьма похожих компонентов».

Как говорит Ричард Докинз, «все животные, возможно, располагают более или менее похожим репертуаром белков, которые нужно „призывать“ по мере необходимости». Разница между сложным организмом и простым, «между человеком и нематодой[881] не в том, что у людей больше этих базовых деталей устройства, а в том, что люди могут побуждать их к действию по более сложным схемам и в более заковыристом диапазоне мест». Геном дрозофилы показал, что суть, опять же, не в размере судна, а в компоновке его досок, – он сам был той дельфийской лодкой.

В мае 2000 года, когда Celera и «Геном человека» шли ноздря в ноздрю к черновому прочтению человеческого генома, Вентеру позвонил его приятель Ари Патринос из Министерства энергетики. Патринос связывался с Фрэнсисом Коллинзом, чтобы позвать к себе на вечерний бокал вина. Не пожелает ли Вентер присоединиться? Не будет никаких секретарей, советников или журналистов, никаких инвесторов или спонсоров. Беседа будет приватной, выводы – строго конфиденциальными.

Этот звонок Патриноса тщательно планировали несколько недель. Новость о «гонке вооружений» между Celera и проектом «Геном человека» просочилась по политическим каналам в Белый дом. Президент Клинтон с его безотказным чутьем к народным настроениям осознал, что известия о соревновании могли поставить правительство в неловкое положение, особенно если Celera первой объявит победу. Клинтон отправил своим помощникам записку с лаконичной визой на полях: «Исправьте это!»[882] И Патриноса назначили «исправителем».

Неделю спустя Вентер и Коллинз встретились в цокольной комнате отдыха таунхауса Патриноса в Джорджтауне. Атмосфера была ожидаемо холодной. Хозяин дождался небольшой оттепели и деликатно поднял тему встречи: а не рассматривают ли Коллинз и Вентер возможность совместного объявления результатов секвенирования человеческого генома?

И Вентер, и Коллинз пришли морально подготовленными к такому предложению. Вентер обдумал этот вариант и решил принять – но с несколькими оговорками. Он согласился участвовать на территории Белого дома в совместной торжественной церемонии по поводу сборки черновой последовательности генома и опубликовать статьи обеих групп в одном номере Science. Вентер не давал никаких обязательств относительно сроков. Это, как писал потом один журналист, была самая «тщательно срежиссированная ничья».