Ген разведчика

Перестрелка в Каире стоила его группе опытного дознавателя и насторожила местную полицию, что значительно осложняло поиски похищенного молодого дипломата. Но главное заключалось в том, что не было никакой гарантии, что оперативники взяли верный след.

Алена Воронцова права: нет времени на отправку нового следователя, значит, выкручиваться за него придется ей. Опыта резиденту не занимать, только что они выяснят? Не потратили бы время зря. Впрочем, другого направления поиска ни у оперативной группы, ни у него не было, а палестинский посредник являлся для них точкой опоры, от которой можно было оттолкнуться в дальнейшем расследовании. Теперь все повисло на волоске. «Хорошо, что внутренней безопасностью в «Комитете» руководит старый боевой товарищ Степан Зимогляд, – подумал Журавлев. – Другой давно бы раскрыл мою самодеятельность и подвел не к почетному выходу в запас, а к тюремному клифту и каждодневным перекличкам. Да и ребятам не поздоровилось бы – выдернули из края высоких пирамид и телепортировали в район карликовых берез и вечной мерзлоты. И жизнь у всех круто поменялась бы».

Генерал достал из пачки сигарету, закурил и после первой затяжки почувствовал, как левую сторону груди сжала тисками боль.

«Я как солдат в окружении. Сдаваться нельзя, а отступать некуда. Приходится драться и ждать помощи извне… – Журавлев помассировал грудь и снова затянулся. – В моем положении остается уповать только на помощь свыше».

В данном случае командующий «Комитета информации» имел в виду не свое непосредственное начальство и выше. Закоренелый атеист, член КПСС и убежденный материалист, он подумал о том, кто стоит над всеми живыми и мертвыми, нищими и олигархами, президентами и королями. Сейчас он вдруг ощутил себя муравьем перед величественным Эверестом, который ему никогда не преодолеть. И все, что оставалось всесильному генералу, – это сломать собственную гордыню и попросить о милости.

День после телефонного звонка не заладился, и Андрей Андреевич провел его, занимаясь какой-то мелочовкой. Уже вечером, возвращаясь домой, он увидел вздымающуюся громаду храма Христа Спасителя. Коротко приказал водителю:

– Останови здесь.

Едва «Волга» припарковалась у кромки тротуара, молча вышел. Приблизившись к дверям храма, снял фуражку и трижды осенил себя крестом. Это действие было для него непривычным, а потому вышло угловатым и дерганым…

Глава 9

Оазис «Иншалла» если не был восьмым чудом света, то наверняка по праву считался одним из чудес Аравийской пустыни. В самом сердце безжизненной каменной возвышенности хамада^[8], среди острых скал и потрескавшейся, твердой как гранит глины раскинулся каскад небольших озер, питаемых подземными источниками. Их берега густо поросли высокими пальмами и раскидистыми фиговыми деревьями, у основания которых росла сочная высокая трава. В прохладных водах озер плескалась рыба, а в кронах деревьев щебетали пичуги.

Здесь, среди раскаленного пустынного ада, действительно расположилось райское место, но попасть сюда мало кто мог – вход в оазис надежно охраняла древняя крепость Мадина Эмана, что с арабского переводилось как «Город Веры». Воздвигли ее более пятисот лет тому назад те, кто считал себя борцами за истинный ислам. Внешне фортификационное сооружение не особо впечатляло – пятиметровые глинобитные стены, угловатые невысокие башни, обитые ржавым листовым железом потемневшие от времени деревянные ворота. Но на протяжении сотен лет крепость была неприступной. Секрет был прост: вражеские армии были не в состоянии сюда дойти, а мелким бандам кочевников такая цитадель была не по зубам. Но за последние десятилетия Мадина Эмана заметно изменилась. Были построены солнечная электростанция и небольшой аэропорт, способный принимать не только вертолеты, но также частные одномоторные самолеты. Внутри крепости возвели несколько современных зданий, одно из который занял под свою резиденцию шейх Салех Фейсал Аль-Кадиб.

Высокий, подтянутый пятидесятилетний мужчина в белоснежном платке-куфии на голове, обрамленном двумя веревочными кольцами, свидетельствующими о его паломничестве к святым местам Мекки, в таких же белоснежных одеяниях, поверх которых был накинут плащ из тонкой верблюжьей шерсти, в окружении десятка телохранителей следовал на белом с золотистой гривой породистом скакуне от своей резиденции к посадочному полю аэропорта.

Над кавалькадой с едва слышным шумом пронесся небольшой гражданский вертолет. Совершив стремительный разворот, винтокрылая машина опустилась на бетонную площадку. Когда шейх подъехал, его уже ждал пожилой мужчина с мятым лицом, в очках с дымчатыми стеклами, в идеально отутюженном костюме серого цвета в косую белую полоску. В правой руке он держал тонкий кожаный кейс, левой – опирался на титановую трость. Его бледное лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, он бесстрастно следил за приближением всадников.

Подъехав к вертолету, Салех Фейсал проворно, словно подросток, соскочил с коня и на европейский манер поздоровался с гостем.

– Здравствуйте, доктор. Мы вас уже заждались.