Ген высоты 2.0. Женский взгляд. Биография первой российской альпинистки, выполнившей программу 7 Вершин

Когда ребята спустились с вершины, они сначала подумали, что я сплю. Но Павел Нургалиев заподозрил, что это не просто сон, а, похоже, сон той самой Белоснежки. Изо рта у меня шла пена, а когда он попытался меня «разбудить», то увидел мои закатившиеся глаза.

Вспоминает Павел Нургалиев:

«Я жутко испугался. Люда, оказывается, все это время была без сознания. Я проверил: дыхание было, хоть и слабое. Первая мысль: необходим кислород и какое-то лекарство от отека. Я в панике побежал по лагерю. Все палатки, словно норки, зарыты в снегу. Только в одной из них заметил некоторое шевеление. Подумал: а вдруг это палатка местного рейнджера. Так и оказалось! Стал просить помощи. Долго ждал… В конце концов, вышел парень с сумкой медикаментов.

Мы отправились к нам в палатку. Включили все фонари, какие были. Рейнджер говорит: «Дело плохо, все признаки отека головного мозга». Нужен укол и немедленно вниз спускать. Через шесть часов еще укол. И чем быстрее мы ее за это время спустим, тем лучше.

Рейнджер отправился за дополнительными ампулами. Я пытался растормошить Люду. Ноги у нее совсем замерзли. Признаков жизни она не подавала. Рейнджер тем временем исчез. Я побежал опять за ним, прихватив с собой бутылку виски. Виски в тех промерзлых краях – живительная влага. Рейнджер смилостивился, обошел другие палатки, нашел ампулы и даже кислород.

Рейнджер сделал укол, оставил баллон с кислородом и приказал немедленно спускаться до базового лагеря. На базе есть медпункт, и в случае необходимости можно спасателей вызвать. А мы только с вершины спустились, сил никаких нет куда-либо идти. К тому же нужно и все вещи с собой брать – и палатки, и бензин, и все снаряжение. И даже туалет переносной. Ничего оставить нельзя.

Люда понемногу стала в себя приходить под действием кислорода. Глаз один открыла сама. Я говорю всем участникам: «Ребята, надо собираться и немедленно вниз Люду тащить». Ребята отказываются, говорят, до утра подождем, нам отдохнуть надо, сами еле ходим. Тут уж я разозлился не на шутку. Кричу: «Сейчас все бросим здесь и вниз немедленно, человек на грани жизни и смерти!» Пошел опять помощи у рейнджера просить. Тот согласился: «Хорошо, попытаемся, шансы есть еще, хотя отек уже был серьезный».

Мы стали собираться. Люду одели во всю возможную одежду, обвязали веревками, попытались на ноги поставить, так как тащить не было никакой возможности. Рейнджер говорит: «Нужно заставить ее шевелиться». А она ведь без сознания. Но поставили все же ее вертикально, втроем стали спускать. Сначала Люда ноги просто волочила, потом даже начала шевелиться, пытаться идти самостоятельно.

Прошли кулуар, вышли на гребень – самый трудный участок. Я остался с ребятами снимать лагерь. Загрузились, чуть живые, и тоже пошли вниз по следам. А рейнджер с помощниками тем временем спускали Люду. По крутому склону чуть ли не половину пути просто слетели. Как это Люда выдержала, не представляю. Но они сверху ее хорошо страховали, так что она не травмировалась нигде. Затем уже мы подоспели со всем скарбом и даже туалет переносной захватили, хоть и была у меня мысль его «забыть».

Ребята кое-как привели меня в сознание. Слава богу, на горе оказались спасатели с кислородом – обычно в этих краях им никто не пользуется. Они дали мне подышать, что, наверное, меня и спасло. Меня помогли спустить до высоты 4400 м, где уже находился лазарет с местным врачом.

Вспоминает Павел Нургалиев:

«Спустились, наконец в базовый лагерь. Я сразу побежал в медпункт. Положили Люду в более-менее теплое огороженное помещение и под кислород. Сделали второй укол. Люде явно стало лучше – ведь, помимо уколов и кислорода, мы прилично сбросили высоту, а в горах каждый метр оказывает влияние на физическое состояние. Пока она лежала под кислородом, я нашел разбитые сани, которые мне любезно разрешили взять. Постелили на них спальники, положили Люду. И еще один лагерь сняли. Заготовили паек, уже не останавливаясь, стали спускаться вниз. Надо было дойти до места, где у нас были закопаны лыжи.

Взяли немного кислорода. Люда стала меня узнавать. По пути вниз пару раз она перевернулась, и с этого момента к ней стало возвращаться сознание, она стала что-то понимать. Самостоятельно на ноги поднялась, удивилась даже. Затем Люду опять заклинило, пришлось ее снова класть на сани. Пришли к лыжам, привязались. Люда снова пришла в себя и какое-то время шла сама. Потом опять положили. В общем, такое состояние у нее было – то теряла чуть ли не полностью сознание, то приходила в себя.

Как только еще высоту сбросили, Люда уже начала смотреть по сторонам, говорить.