Ген высоты 2.0. Женский взгляд. Биография первой российской альпинистки, выполнившей программу 7 Вершин

В коммерческой экспедиции ситуация иная – решение принимает один человек. В момент, когда ты разворачиваешь группу вниз, и участники, как правило, согласны с тобой в том, что дальше идти тяжело, страшно и небезопасно, они доверяют гиду и поворачивают назад. Но по опыту я знаю, что внизу сомнения в правильности решения все равно возникнут, особенно если в параллельных экспедициях кто-то все же перетерпел и поднялся, а ты остался ни с чем. Претензии так или иначе тебе выскажут: почему вы нас не сводили, слишком перестраховались, а вот ту группу другие – более опытные, более уверенные, лучше разбирающиеся в прогнозах – сводили успешно и безопасно. На плечи гида или руководителя выпадает крайне ответственная задача: максимально правильно оценить ситуацию с погодой, состоянием участников и попытаться на основе своего накопленного предыдущего опыта и даже некой приобретенной горной интуиции правильно спрогнозировать шансы на успех или поражение. Причем на принятие решения у тебя есть всего несколько минут. А то и меньше.

В тот момент я была уверена, что, несмотря на погодные изменения, ничего критического пока не происходит. Сергей также согласился, что если мы хотим, то можем продолжить восхождение. И мы поднялись, правда, в непогоду, но не критическую. Подъем на вершину занял у нас около семи часов. Никакой прекрасной панорамы Памира мы не увидели, однако сам факт, что мы дошли, постояли на вершине, придал нам силы на спуске.

Усиливающийся ветер дул нам прямо в лицо, и мы торопились оказаться в штурмовом лагере. Спустились до него за два часа. К вечеру следующего дня мы достигли базового лагеря. На этом все запланированные восхождения на пик Корженевской закончились: сильный ветер перешел в штормовой, и все экспедиции начали спуск вниз. Но мы успели.

Гора показалась мне посложнее пика Ленина, хотя многое зависит от физического состояния и от конкретных погодных условий. То есть восприятие сложности каждого маршрута очень индивидуально и может меняться в зависимости от многих факторов.

Несколько дней мы отдыхали, а затем стали готовиться к восхождению на пик Коммунизма. Мы достаточно успешно и в хорошем темпе начали восхождение, перевалили «груди»[42] и в уверенном темпе подходили к штурмовому лагерю.

Сначала мы решили совершить восхождение не из штурмового лагеря, расположенного на пике Душанбе на высоте 6900 метров, а начать немного ниже. Однако вскоре поняли, что нам не хватит времени и сил из-за большого количества выпавшего снега. Решили сделать еще одну дополнительную ночевку на Большом Памирском фирновом плато. Тем более стояла хорошая погода. И тут, когда надо было выходить на штурм, мнение группы разделилось: двое участников сказали, что хотят спускаться, третий же был готов продолжить подъем. Помимо меня с нами было еще два гида: главный гид Сергей Пензов и еще один молодой, очень опытный парень – работал носильщиком, провешивал веревки и сам был на вершине не один раз. Мы без проблем разделились: я спускаюсь с двумя ребятами, а третий участник, Владимир Ивянский, продолжит восхождение, по сути, с двумя гидами. В глубине души мне было очень обидно, я себя прекрасно чувствовала, и мне хотелось дойти до этой вершины, и вроде осталось всего ничего, и я точно смогла бы… Но ничего не поделаешь.

Мы начали спуск. Это, конечно, не Хан с севера, но ненамного проще. Тем не менее спустились без приключений. Когда мы оказались в базовом лагере, то получили известие, что ребята достигли вершины! Мы поговорили с ними по рации – все были очень довольны и счастливы. К вечеру получаем сообщение – что-то произошло, но что именно, нам сразу не объясняют. Вскоре выяснилось, что на спуске – в месте, где обычно не связываются, считая этот участок достаточно безопасным, Владимир поскользнулся и улетел вниз по склону. Чуть позже нашли его тело.

Так произошла гибель участника в моей индивидуальной экспедиции. Для гида, руководителя восхождения, – это очень тяжелая ситуация. Несмотря на то что трагедия случилась не по моей непосредственно вине и даже не в моем присутствии, всегда тяжесть этих моментов давит на тебя долгие годы, и вина за случившееся остается с тобой навсегда. После подобных случаев всегда анализируешь, думаешь, что можно было бы сделать, чтобы предотвратить трагедию. Всегда кажется, что, возможно, продумал не все или где-то сделал какую-то роковую ошибку. Риски в горах высоки, и, даже если стараешься свести их к минимуму, всех избежать вряд ли получится.

На этом мой проект «Снежный барс» завершился. В результате я побывала на пиках Ленина и Корженевской, дошла до штурмового лагеря Хан-Тенгри.

После этого случая я долго сомневалась, продолжать ли водить людей в горы. Я даже отошла от серьезных гор, мне хотелось как-то переключиться – стало слишком тяжело брать на себя ответственность за жизнь людей.

P. S. Вспоминает Сергей Щеколдин: