Гендальев

Всякое кокетство в её голосе испарилось без остатка, она разговаривала теперь, как начальник разговаривает с подчинённым, как офицер с рядовым, как хозяин с рабом.

– В чём же здесь отсутствие любви? – ответил он мягко. Страх вернулся с новой силой. Больше всего на свете он боялся её потерять.

– «Отсутствие любви» – передразнила его София Щёчкина. – Да будь ты мужиком, лох! – выкрикнула она и бросила трубку.

Такое он услышал от неё впервые. Это сильно ранило его и одновременно поразило. В глубине души голос рассудка уже давно приказывал Гендальеву прекратить это мерзкое безобразие и вычеркнуть её из своей жизни. Но это только в глубине, на поверхности же, продолжали править одни гормоны и иллюзии.

Он не стал перезванивать. Всё это было слишком гадко. Он не мог, ему нужно было время. Время, чтобы в очередной раз тщательно обмануть себя и возобновить жалкие попытки создать любовь там, где её создать невозможно.

Немного побродив по внешней территории, он вернулся в офис.

Милана с удивлением посмотрела на него:

– Что с тобой, Витя? На тебе лица нет.

– Да нет, ничего, – выдавил он.

– Как же ничего, у тебя глаза, как будто ты только что похоронил самого близкого человека.

Лучше бы так оно и было, уныло подумал он, а вслух сказал:

– Да нет, просто не выспался, наверное. Может давление упало, не знаю.

Она ещё раз посмотрела на него с подозрением.

– Ладно, поставь чайник, давай кофе попьём.

– А вот это хорошее предложение, – с деланным воодушевлением воскликнул он.

***

Вторая половина рабочего дня прошла, как это обычно бывает, гораздо быстрее первой. По крайней мере, так всегда кажется в офисе. Особенно в понедельник.

Шеф больше не звонил и срочных заданий не давал. Дело Куропаткиных похоже было взято под контроль на самом высоком уровне, и теперь беспокоиться было не о чем. Впрочем, таким иерархически низким должностям как у Гендальева, беспокоиться было не о чем в принципе.

Он рассеяно крутил колёсико мышки, уставившись в страницу новостей. Он бы конечно, лучше полистал свои соцсети, да только вот интернет в конторе был под жёстким контролем, поэтому сайты с явной развлекательной спецификой здесь блокировали.

Циферблат в уголке экрана показывал 16:56. Четыре минуты до конца рабочего дня.

Милана что-то отчаянно печатала, что-то явно не имеющее отношения к основной работе.

16:57. Три минуты до конца.

У них тут была какая-то внутренняя сеть и у главного компьютерщика, всегда можно было посмотреть: кто и во сколько включил и выключил компьютер. В связи с этим, выключаться раньше 17.00, здесь было не принято.

16:59. Гендальев не отрываясь, уставился на циферблат.

17:00.

Молниеносно закрыв все окна браузера, он нажал кнопку «завершения работы» и покосился на Милану.

– Ну… я пошёл? – на всякий случай спросил он.

– Да, давай до завтра, – ответила Милана. – Мне тут надо кое-что доделать.

– Ладно, до завтра.

Он накинул куртку и вышел из кабинета.

Миновав проходную, Виктор быстро зашагал в сторону остановки. Здесь как всегда в конце рабочего дня, уже толпился народ. Благо, не всем из них нужен был один маршрут.

Он стоял и боролся с желанием достать телефон и позвонить Соне. Всё ведь будет как обычно, он знает, что она ещё на работе, знает потому, что она всегда говорит: «секретарь не имеет право покидать рабочее место, пока не ушёл директор».

А Сочный вроде как работает до восьми вечера.

– Сочный Сергей, сука, Иванович на хрен, – пробормотал чуть слышно Гендальев, забираясь в троллейбус.

Пассажирка впереди него, нервно обернулась:

– Вы что-то сказали?

– А? – удивился он. – Нет, простите, я случайно наверное, вслух подумал.

Тётка понимающе закивала.

– Как я вас понимаю. Понедельник – день тяжёлый, – глубокомысленно резюмировала она и глубоко вздохнув, опустилась на свободное место.

Гендальев отвернулся и юркнул в задний уголок между дверью и окном с видом на грязную дорогу. Ещё не хватало сейчас диалоги вести со всякими ветеранами офисного гниения.

– Задняя площадка, что на проезд?! – с вызовом закричала кондуктор, не вставая с кресла.

Похоже, их всех тут тренировали на определённый уровень говнистости.

Он достал из кошелька проездной и издали показал.

Кондуктор с презрением отвела взгляд.

«Вот бы взять сейчас топор и всех вас тут порубить к херам» – зло подумал Гендальев и тут же устыдился этой своей мысли.

Столько ненависти к окружающим только потому, что какая-то девка, из породы тех, коих никто и никогда не берёт замуж, не способна оценить его душевную возвышенность? А какая собственно возвышенность, кто ты есть, Витя? Ничтожество, жалкая шестёрка, бесполезный кусок биомассы. Твоё будущее можно изобразить схематично как прямую линию, начинающуюся с отметки «ничего» и кончающуюся «ничем».

Мысли Виктора были мрачными. Он угрюмо уставился в грязное резиновое покрытие под ногами. Троллейбус качался и постоянно останавливался.

В кармане зазвонил телефон. Все депрессивные мысли как рукой сняло. Он с воодушевлением достал трубку, уверенный, что звонит Соня, но это была не она.

– Привет, Оксана, – разочарованно ответил он сестре.