Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика

В каком-то смысле феминистская теория предсказала создание таких ресурсов, сформулировав лозунг «В сестринстве – сила!» («Sisterhood is powerful!»): его смысл в том, что женщины, объединившись вместе, могут добиться поставленных целей. Но в категориальной теории речь шла о ресурсах для женщин в целом, и в ней очень мало говорилось о том, какие конкретно женщины должны управлять этим ресурсом или уже управляют им. В середине 1970-х годов этот вопрос стал очень актуальным в силу нескольких социальных тенденций. Происходивший в это время экономический спад привел к сокращению государственных расходов на социальные пособия и существенно осложнил финансирование отстаиваемых феминистками пособий и их проектов в сфере образования. Он также привел к массовой безработице среди молодых женщин и осложнил развитие новых сфер занятости. В то же время усилилась консервативная антифеминистская мобилизация движений, выступавших против права на аборт и конституционной поправки о равных правах полов в США. Хотя мы не располагаем статистическими данными относительно числа участников феминистского движения и членства в организациях, вполне вероятно, что движение за освобождение женщин либо перестало развиваться, либо стало расширяться значительно медленнее, чем в начале 1970-х.

В этой ситуации различия мнений и стратегий, которые до этого легко преодолевались, начали перерастать в конфликт между разными группами. Среди представителей феминизма стала развиваться борьба за гегемонию, цель которой состояла в том, чтобы контролировать политические ресурсы, к тому времени созданные этим движением. Ни одна из этих тенденций не была достаточно сильной, чтобы подавить остальные. Например, в Великобритании в результате постоянно углублявшихся конфликтов, особенно по вопросам сексуальности, произошло полное крушение национальных конференций движения (последняя прошла в 1978 году). В первой половине 1980-х годов от имени движения за освобождение женщин все чаще стали выступать так называемый культурный феминизм, с его этосом женоцентризма (women’s centered ethos), и радикальный феминизм (в узком смысле этого термина), с его выступлениями против мужского насилия как способа угнетения, представлениями о враждебности мужчин по отношению к женщинам и о мужском стремлении к власти, феминистским ответом на которые считалась стратегия сепаратизма. Эта стратегия возросла на ресурсах, накопленных в процессе движения, и на идее о возможности превратить движение в сообщество ценой изоляции движения от непричастных к нему людей.

На одном уровне проведенный нами анализ усиливает тезис, который был сформулирован выше: единственный способ выражения структурно определенного интереса невозможен. Проекты социалистического феминизма, политического лесбийства и т. п. имеют общие основания, но в некоторых вопросах кардинально расходятся друг с другом. На другом уровне наш анализ показывает силу структурных союзов, если они в принципе сформированы. Ведь самые замечательные особенности этих событий – устойчивость движения, которое сохраняется несмотря на острые внутренние конфликты; изменения социальных условий, находящихся в широком диапазоне от бума до спада; изменения практики, связанные с подъемом и упадком групп роста сознания; постоянно растущая враждебность политического окружения.

В некоторых отношениях политическая история движения за освобождение геев очень похожа на движение за освобождение женщин. Оно возникло практически в то же время и в тех же крупных городах, использовало похожую политическую тактику и риторику, интенсивно развивалось в те же самые годы и тоже распалось на фракции в 1970-х. Оно также характеризовалось напряжением между социалистическим крылом и другим крылом, которое было больше озабочено построением самодостаточного сообщества и развитием гей-культуры. Подобно движению за освобождение женщин, у движения за освобождение геев были крайне амбивалентные отношения с государством, которое оно часто атаковало за законы, направленные против гомосексуалов, насилие против геев, осуществляемое полицией, и дискриминацию матерей-лесбиянок в судах, но которое в то же время стремилось использовать, чтобы обеспечить антидискриминационное законодательство и осуществить политику социального обеспечения (welfare provision).