Генерал

В командировочном удостоверении было сказано, что кинооператор бакинской киностудии Махмуд Сеидзаде командируется на Сталинградский фронт, чтобы отснять боевые эпизоды для киножурнала. В другой бумаге начальник политотдела армии просил оказать кинооператору необходимую помощь.

— Садитесь, товарищ Сеидзаде. Давно ли вы из Баку?

— Выехал десять дней тому назад. Ну, как там?

— Как везде, товарищ подполковник. Народу, особенно мужчин, стало меньше, жизнь стала труднее, с продуктами туговато.

Говоря, Сеидзаде снял с плеча кожаную сумку и поставил ее рядом с собой.

— Хотите снять танкистов для кино?

— Да. Я хотел бы сделать киноочерк о вашем полку.

— Вы вовремя приехали. Думаю, завтра можете снять сколько угодно боевых эпизодов. Но должен заранее предупредить вас: это дело нелегкое, я бы сказал, крайне опасное.

— Я понимаю: фронт. А трудностей я не боюсь, товарищ подполковник. Как говорится, волков бояться — в лес не ходить. Как-нибудь обойдемся.

— Мы постараемся устроить вас в таком месте, чтобы кое-что было видно, удобно работать и… относительно безопасно…

— Не понял, товарищ подполковник.

— Пойдете со своей аппаратурой на командный пункт. Начальник штаба будет рядом с вами, если понадобится, сможет дать необходимые пояснения.

— Товарищ подполковник, — обиженным тоном сказал Сеидзаде, — я хочу снимать бой… Одолеть такую дорогу, чтобы сидеть на командном пункте?

— Значит, хотите снимать боевую работу? — Ази Асланов улыбнулся. — Так бы сразу и сказали. Не обижайтесь, товарищ Сеидзаде, но некоторые журналисты, приезжающие из тылов, не очень-то рвутся на передовую, подальше держатся от огня. Собирают факты и сюжеты в штабах или в частях второго эшелона, там же ищут героев и спокойно едут в тыл; свой долг выполнили…

— Не хочу утверждать, что я очень храбрый, ничего не боюсь, но приехал я снимать бой. Значит, надо быть поближе к тем, кто его ведет. Если бы вы взяли меня на свой КП, тогда другое дело. А сидеть в безопасном, укромном местечке и снимать так называемые боевые эпизоды, все равно, что летом сидеть в Сочи и делать фильм о Северном полюсе. Определите в какой-нибудь экипаж, если можно. В машину какого-нибудь смелого танкиста. Знаю, что снимать будет нелегко, но я постараюсь не мешать ребятам. Что смогу, то и сниму. Зато это будет правда… Вот, если можно… А больше я ничего не прошу.

Откровенно говоря, Асланов впервые видел такого «киношника», и понравился ему этот парень.

— Ну что ж, товарищ Сеидзаде. В танк — нельзя. Но что-нибудь придумаем. Сделаем для вас все, что сможем.

Глава девятнадцатая

1

Два страшных удара, последовавших один за другим, встряхнули танк сержанта Волкова, как детскую коляску. Было такое чувство, словно на танк обрушилась огромная скала. Запахло дымом, каленым железом.

Запахи и звон в ушах сержант Волков почувствовал, когда пришел в себя. Окликнул друзей. Никто не отозвался. Тогда он вгляделся в то, что его окружало. Водитель неподвижно застыл за рулями, свесив голову набок. Башенный стрелок лежал на отстрелянных гильзах… Волков понял, что из всего экипажа в живых остался он один.

С великим трудом открыл он десантный люк и вылез из машины, глотнул морозного воздуха. Пули свистели вокруг танка, голову нельзя поднять, нельзя осмотреться. Прижимаясь к заснеженной земле, он пополз назад, там, он помнил, остались наши окопы. И, действительно, из-за заснеженного бугра кто-то кричал, наверное, ему:

— Давай, браток, сюда! Сюда ползи! Не поднимайся!

Волков пополз на голос. Свалился в окоп пехотинцев. При ранении, сгоряча, он не почувствовал боли, теперь нога взялась болью, как огнем. Штаны набухли от крови, кровь стекала в сапог.

Кто-то крикнул медсестру, и она тотчас появилась.

— Сейчас, сейчас перевяжу.

Она ловко располосовала брюки, обнажила рану, обработала, перевязала, усадила Волкова на дно окопа.

— Посидите тут, я перевяжу еще одного, слышите, стонет? И вернусь. Ждите, слышите?

И побежала по ходу сообщения.

— Слышу, — сказал Волков и подумал: «Зачем, тебе, глупенькая, сюда возвращаться? Ты меня тут не найдешь».

Он сам переобулся. Огляделся. Одинокий стрелок, забыв о нем, бил куда-то из автомата. Хорошо бы и ему найти что-либо, включиться в бой, подумал сержант. Он кое-как встал, выглянул за бруствер. Чуть правее, в воронке от снаряда, рядом с противотанковым ружьем неподвижно лежали два человека. Очевидно, мертвые. Волков выбрался из окопа, пополз к ним. Перед самой воронкой по нему открыли огонь. Пулеметная очередь взрыхлила снег. Он замер, притворился убитым. Если немец, для верности, не ударит еще, он спасен, если ударит… Нет, не ударил. Волков полежал неподвижно минут пять, потом сполз в воронку. Оттащил в сторону трупы бронебойщиков, подтянул к себе, проверил противотанковое ружье. Ружье было в порядке, и в магазине было еще три патрона.

Сержант устроился поудобнее для ведения огня. Перед ним, кроме его подбитого танка, ничего не было на пустынном поле. В танке остались друзья. А где остальные ребята, где?