Генерал Абакумов. Палач или жертва?

Историки спецслужб утверждают, что «именно они помогли прорвать блокаду Ленинграда, организовать контрнаступление под Сталинградом, перехватывать и уничтожать тяжелые транспортные самолеты противника».

Сегодня, даже несмотря на демократические времена, невозможно отрицать факт успешной работы военной контрразведки во время войны, которая в буквальном смысле спасла Красную Армию от развала и паники в самые первые и суровые годы.

Жестокий механизм репрессий, по сути, предотвратил более серьезные последствия катастрофы 41-го. И в этом тоже была несомненная заслуга Абакумова.

Но было и другое — репрессии, обоснованные политикой государства и ее вождя, но не обоснованные никакими юридическими и общечеловеческими нормами. Участие в них Абакумова как начальника ГУКР СМЕРШ, как министра госбезопасности также несомненно.

Виновен ли в этом Виктор Семенович?

В составленном в июле 1947 года для Сталина обзоре практики ведения следствия министр госбезопасности Абакумов сообщал, что в отношении не желающих сознаваться «врагов советского народа» органы МГБ в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года «применяют меры физического воздействия».

Например, 23 марта 1950 года все тот же B.C. Абакумов подал Сталину список (перечень людей, осужденных к расстрелу) на 85 человек. Судить их должна была Военная Коллегия Верховного Суда в помещении Лефортовской тюрьмы. Будущие подсудимые лишались права обжалования приговора и подачи ходатайства о помиловании. Фактически такая судебная процедура соответствовала Закону от 01.12.1934 года, хотя в письме министра прямо этот закон не упоминался. В этом списке, помимо прочих, значились имена арестованных по «Ленинградскому делу» и по «делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)». Инициатива Абакумова на сей раз не нашла поддержки у Сталина: относительно ленинградских руководителей и работников ЕАК у него были другие планы — организовать против них специальные судебные процессы, а не судить «каждого обвиняемого в отдельности», как предлагал Абакумов. Что касается самой процедуры осуждения, то она возражений у Сталина не вызвала. Когда 11 апреля 1950 года Абакумов внес на утверждение исправленный список (теперь уже на 35 человек), из которого были исключены обвиняемые по «Ленинградскому делу» и «делу ЕАК», Сталин его тут же утвердил. Всех названных в этом повторном списке осудили и расстреляли в апреле 1950 года, а обвиняемые по «Ленинградскому делу» и «делу ЕАК» были соответственно осуждены на закрытых судебных процессах в октябре 1950 года и в августе 1952 года.

Думаю, достаточно даже этих двух примеров, чтобы сказать «да»!

И все же, с одной стороны, Виктор Семенович вполне мог заблуждаться и считать, что поступает правильно, но мог и осознавать, что творит злое, преступное дело.

Тогда давайте на немного задумаемся и спросим себя: а был ли у него выбор?

К. А. Столяров, например, считает, что «Абакумов действовал в условиях крайней необходимости и выполнял волю Сталина». И я могу также согласиться с этим утверждением. Однако истина находится совершенно в другой плоскости. Нужно было родиться и жить в то время, нужно было пройти тот путь, который прошел Виктор Семенович, как до службы в органах, так и во время нее, чтобы понять психологию того времени, в которое он жил. Чтобы осознать то, что он делал и совершал. Думаю, что нельзя судить человека той эпохи по меркам сегодняшнего дня. Это в корне неправильно. Здесь должны быть другие критерии оценки. Но это лично мое мнение.

«Никакие справедливые цели и намерения, — писал Д. А. Волкогонов, — не могут оправдать безнравственных средств, которые являются не только злом моральным по своему характеру, но и злом социальным по своим последствиям».

С точки зрения философии и это верно.

Но с точки зрения юридической Абакумов вполне законно выполнял все приказы своего начальника — Иосифа Виссарионовича Сталина, о преступности которых он вряд ли задумывался.

Тогда была своя идеология, принципы которой сформулировали большевики в далеком семнадцатом. А разве их кто-то оспаривал?

По мысли Д. А. Волкогонова, «судить о прошлом всегда легче, чем о настоящем. Обогащенные опытом долгого пути, мы знаем, пожалуй больше, чем те, кто жил в то время. Справедливо ставя в эпицентр исторической вины одного человека, мы не должны вместе с тем забывать, что эта личность могла там оказаться благодаря той системе отношений, которую в конечном счете создали многие».

Решая судьбы тысяч и миллионов, вождь стал незаурядным политическим режиссером. Почему стал? Потому что для этого ему понадобилось время. В репрессиях он проводил свою линию законности, в которой они служили оправданием действий его власти. Уничтожая неблагодарных, болтливых, зарвавшихся, обнаглевших, ненадежных (по его личному уразумению) и т. д. и т. п., он не хотел никому объяснять правду. И в этом ему помогла «блестящая» фальсификация, в которую верили безоговорочно. Верили многие. А кто не верил — был обречен.