Генерал Абакумов. Палач или жертва?

Судя по характеристике на оперуполномоченного Попова, датированной 24 мая 1942 г., в 103-й танковой бригаде отмечали его дисциплинированность, хорошую военную подготовку, храбрость, стремление постоянно быть на передовой, высокий авторитет у бойцов и командиров. Ему удалось разоблачить агента немецкой разведки бывшего младшего лейтенанта Ганина, сумевшего внедриться в вышестоящий штаб. Сумел он также вскрыть случаи преднамеренного вывода из строя танков отдельными экипажами с целью уклонения от участия в боях. Командование приняло меры, исключающие повторение подобного в дальнейшем. <…>

…Когда погиб командир одной из рот мотострелкового батальона тбр, его заменил Прокопий Попов. Отсекая немецкую пехоту от танков, бойцы под командованием контрразведчика дрались до последнего патрона. Сам Попов с перебитыми пулемётной очередью ногами, окружённый большой группой гитлеровцев, в упор застрелил четырёх из них, а последний патрон израсходовал на себя.

В конце концов воины 103-й бригады отбросили немцев и нашли тело Попова. Он был похоронен в торжественной обстановке, и солдаты у его могилы поклялись мстить врагу…»

В целом итоги работы советской военной контрразведки однозначно впечатляют:

30 тысяч разоблачённых немецких агентов, 3,5 тысячи диверсантов, 6 тысяч террористов. В период с 1943 года по 1945 год СМЕРШем было проведено 250 радиоигр. В ходе организованной дезинформации противника на нашу территорию удалось вывести более 400 кадровых сотрудников фашистских спецслужб. И это не считая десятков тонн грузов, предназначавшихся агентам и диверсантам противника.

Более того, противник и сам признавал эффективность советской военной контрразведки. Так, бывший начальник отдела абвер I генерал Ганс Пиккенброк уже после войны заявил: «Россия — самая тяжёлая страна для внедрения агентов вражеской разведки. После вторжения германских войск на территорию СССР мы приступили к подбору агентов из числа военнопленных. Но трудно было распознать, имели ли они действительно желание работать в качестве агентов или намеревались таким путём вернуться в ряды Красной Армии. Многие агенты после переброски в тыл советских войск никаких донесений нам не присылали».

Бывший генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, начальник штаба Верховного Главнокомандования вермахта, на вопрос: «Какими разведывательными данными о Советском Союзе вы располагали до войны и в ходе её, и из каких источников эти данные поступали?» — ответил: «До войны мы имели очень скудные сведения о Советском Союзе и Красной Армии, получаемые от нашего военного атташе. В ходе войны данные от нашей агентуры касались только тактической зоны, мы ни разу не получали данных, которые оказали бы серьёзное воздействие на развитие военных действий».

По мнению генерала М.А. Козичева, «Абакумов сумел выстроить систему управления СМЕРШем по типу Генерального штаба, создав управления по фронтам. Это позволило хорошо знать оперативную обстановку на каждом фронте и быстро на неё реагировать. B.C. Абакумов пошёл против существовавшего тогда законодательства: являвшихся с повинной немецких агентов он освобождал от ответственности. Это резко подняло эффективность борьбы с агентурой противника».

Другой генерал, П.И. Ивашутин, считал, что «принижать заслуги Абакумова в успешной работе ГУКР СМЕРШ несерьёзно». Он был убеждён: «Практические результаты деятельности СМЕРШ оказались выше, чем у НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова».

Не менее важным свидетельством является и письмо генерала М.А. Белоусова:

«В первых числах августа 1942 г. начальник особых отделов Красной Армии Абакумов с группой своих сотрудников приезжал на Сталинградский фронт и занимался здесь уточнением обстановки на фронте в целом и на его передовой линии в особенности (видимо, делая это по заданию Верховного Главнокомандующего): чья информация, представляемая об этом в Ставку, более объективная и правдивая — штаба фронта или особого отдела фронта? То были дни, когда вопрос "выстоять в Сталинграде" являлся вопросом жизни или смерти нашей страны.

Одновременно он занимался и подыскиванием кандидатов на роль командующих 62-й армией и Сталинградским фронтом. Он имел беседы со многими генералами: командирами дивизий, корпусов, командующими армиями, членами военных советов, начальниками политорганов. Причём с большинством из генералов он встречался не в кабинетах, а на их КП — на передовой, во время боя.

Об упоминаемой мною выше цели его приезда на фронт он нам, работающим с ним тогда сотрудникам, ничего не говорил. Это моё личное предположение, сделанное из его поведения и деятельности на фронте, чему я был свидетелем почти в течение пяти суток. (Я был "ведущим" при поездках по фронту.)

Разумеется, он при этом походя интересовался и состоянием нашей чекистской работы, особо за линией фронта. Проявлял интерес и к ходу формирования заградотрядов, которые тогда создавались Военными советами фронтов и армий…