Генерал-адмирал

Канареев удовлетворенно улыбнулся. Его лицо просветлело, как будто этот рассказ подсказал ему ответ на вопрос, который его очень сильно угнетал. Великий князь некоторое время с легкой усмешкой рассматривал жандарма, затем внезапно спросил:

— А знаете, что было дальше?

— Что же? — несколько отвлеченно спросил штабс-ротмистр.

— Они, эти полицейские, убили несколько тысяч человек. Не помню точно сколько. Уж больно много оказалось последователей у молодых людей из богатых или просто обеспеченных семей. Впрочем, среди этих нескольких тысяч таковых было менее половины.

— Вот как… — Улыбка штабс-ротмистра из удовлетворенной стала настороженной.

— А затем государство, которому полицейские, как они сами считали, служили, рухнуло, — голос великого князя молотом ударил по штабс-ротмистру, — и к власти пришли идейные последователи тех, на кого охотились эти полицейские. И их самих стали травить как собак. Тем более что после нескольких первых казней… ну ладно, после пары десятков казней эти люди привыкли к роли судьи и палача, более того, вошли во вкус, совсем как те, кого они сами казнили. И постепенно они стали убивать не только тех, кто действительно заслуживал казни, но и других, тех, кто, возможно, заслуживал наказания, даже тюрьмы, но никак не смерти. А затем и тех, кто вообще не был преступником, но мешал им или просто считал их методы неприемлемыми и говорил об этом вслух. Так что к тому моменту, как государство рухнуло, их считали бешеными собаками не только идейные противники, но и все население этой страны. Абсолютно все в ней живущие. — Великий князь замолчал, спокойно глядя на крайне озадаченного жандарма.

Некоторое время в кабинете царила напряженная тишина. Наконец штабс-ротмистр тихо спросил:

— Зачем вы мне все это рассказали?

— Я знаю, чем вызван переход блестящего гвардейского офицера из кавалергардского полка в отдельный корпус жандармов, — так же тихо ответил великий князь и после короткой паузы добавил: — И полностью разделяю ваши чувства.

— Вот как?

— Да.

В кабинете снова установилась тишина, затем штабс-ротмистр хрипло произнес:

— И что вы хотите мне предложить?

— Месть.

Канареев воткнул в сидящего перед ним человека горящий взгляд. Тот невозмутимо выдержал его и продолжил:

— Именно месть, но правильную. Такую, которая не сожжет вас изнутри и не уничтожит как члена общества, а, наоборот, позволит занять в нем достойное место.

— Что вы имеете в виду? — уточнил штабс-ротмистр после нескольких минут напряженного размышления.

— Бороться с революционерами, только лишь убивая или, скажем, сажая их в тюрьму и отправляя на каторгу, бессмысленно.

— Знаю, — губы штабс-ротмистра искривились в презрительной усмешке, — читал. Вы думаете…

— Не перебивайте меня. — На этот раз голос великого князя был холоден, как петербургский лед на Крещение.

Канареев мгновенно опомнился:

— Э-э… прошу простить, ваше императорское высочество.

Великий князь кивнул, дав понять, что извинения приняты, и продолжил:

— Вы невнимательны. Я же сказал «только лишь убивая». — Он подался вперед, уперев в жандарма ледяной взгляд. — Мы будем их убивать. А также перевербовывать. И выставлять дураками или наймитами иностранного капитала, причем в последнем случае это отнюдь не всегда будет являться ложью. И так далее. Но в первую очередь мы займемся не этим. Мы будем зарабатывать деньги, много денег — десятки, а если все пойдет, как я планирую, сотни миллионов рублей. И на эти деньги мы будем плавить сталь, растить хлеб, возводить плотины, строить корабли, дома и заводские корпуса. Но и это не все. Мы будем растить новых людей. Людей, которым некогда будет заниматься разными революционными бреднями, потому что у них будет свое дело, дело их жизни, дело, которое они передадут своим детям. И эти господа, мечтающие о варианте всеобщего счастия с собой во главе, окажутся бессильны перед такими людьми. Поэтому, если мы сможем сделать так, что через тридцать — сорок лет именно такие люди окажутся в нашей стране в большинстве, господа бомбисты проиграют. Навсегда. И… более никто невинный не погибнет от их бомб. Так, как это произошло с вашей старшей сестрой. И разве не это будет самой правильной местью?

Штабс-ротмистр склонил голову:

— Несомненно, ваше императорское высочество.

Великий князь усмехнулся:

— Перестаньте. Мне нужен единомышленник, а не тупой исполнитель. Тем более, повторюсь, я сказал «только лишь». Извольте сделать правильный вывод из моей фразы.

Жандарм несколько мгновений молча буравил взглядом собеседника и наконец тихо спросил:

— А если мне… нам попадутся те, кто… кто виноват в смерти моей сестры?

Великий князь слегка искривил губы в легкой усмешке:

— Вы жаждете крови?

— Этих — да! — жестко ответил ротмистр.

— Что ж… — Его императорское высочество задумчиво покачал головой. — Если их смерть в тот момент, когда они нам попадутся, не помешает исполнению наших главных, да и текущих задач, то… я думаю, мы не будем обременять императорское правосудие теми проблемами, которые сможем решить сами.

Лицо Канареева озарило злое торжество: