Генерал Алексеев

Об уступках Германии ради свержения большевиков и восстановления в России монархии говорил в 1918 г. не только Милюков. В письмах Алексееву, написанных 20 и 25 мая 1918 г., схожие суждения излагал бывший председатель Союза офицеров полковник Новосильцев. Он был послан в Новочеркасск в составе делегации Добровольческой армии «для связи» с Донским правительством. «Немцы нам могут дать конституционную монархию скорее, чем кто-либо другой, — пересказывал Новосильцев позицию Милюкова, — а монархия может собрать Россию, для чего можно пойти на многие уступки. Вступив теперь в переговоры с немцами, мы можем многое выторговать, а иначе они все равно возьмут то, что им нужно, безо всякой для нас компенсации». Сам полковник, хотя и не высказывался столь определенно о возможности взаимодействия с немцами, также считал, что «лозунг Учредительного собрания совершенно устарел». Вопрос финансирования армии слишком серьезен, а «под Учредительное собрание, в которое никто не верит, денег не дадут».

«Лично я считаю, — писал Новосильцев, — отбрасывая нравственные соображения, немецкую ориентацию политикой завтрашнего дня и испуганного обывателя». Тем не менее в надежность и длительность поддержки Германией российской монархии, даже если таковое произойдет, Новосильцев не верил: «Немцы хлеба не дадут, так как Юг будет кормить Германию, а поэтому Монарх на немецких штыках не удержится. Необходим “Царь с хлебом”, и это возможно только из Сибири». Здесь полковник высказал принципиально важный для формирования будущей политической программы Белого движения тезис: монархический лозунг можно и должно провозглашать, но только при опоре на собственные силы, при соответствующем настроении не только армии, но и очевидного большинства населения^{120}.

Но так ли уж прочно было положение стран Четверного союза весной 1918 г.? Многие российские военные и политики не без основания ожидали скорого окончания войны и поражения Антанты. Действительно, ликвидировав Восточный фронт и оккупировав немалую часть бывшей Российской империи, немецкие войска «повернули на Запад» и начали новое наступление на Париж. Турецкие войска готовились к реваншу на Кавказе и к продвижению в Среднюю Азию. Немецкая пропаганда не жалела красок в описании скорого вступления доблестной кайзеровской армии в Париж и почетного мира. Но через Атлантику на помощь союзникам уже плыли многотысячные пополнения американской армии. Французские и английские войска смогли удержать фронт и остановили последний немецкий «натиск на Париж». А во Владивостоке, Мурманске и Архангельске, в Баку и Кушке высаживались и начинали действовать объединенные десанты стран Антанты. По всей Транссибирской железнодорожной магистрали выступили части Чехословацкого корпуса. И вокруг них, как союзников, а не интервентов и оккупантов, стали быстро формироваться русские военные силы. Вместе они начали военные действия против, как тогда говорилось, «власти германо-большевизма». Появились надежды на возрождение Восточного фронта, на возвращение России в ряды Антанты.

Но возможно ли было получить необходимую поддержку от союзников но Антанте «затерянной в степях», «кочующей» Добровольческой армии? Одним из первых—с письмами от Алексеева— к союзным представителям в Москву был направлен Шанрон дю Ларрэ. Генерал писал о важности восстановления единого фронта, о правопреемственности Добровольческой армии по отношению к прежней Русской армии. «Прошу Вас хорошенько усвоить мой взгляд, — напутствовал своего адъютанта Михаил Васильевич, — и твердо передать нашим союзникам, что Вы являетесь к ним не как захудалый родственник за подачкой, а как посол России, и что Вы являетесь не просить, а требовать немедленной помощи; скажите им, что если они теперь не помогут нам в борьбе с большевиками, то они сами погибнут от них». Подобные взгляды об опасности пассивного невмешательства в российские дела неоднократно высказывались позднее и другими лидерами Белого движения представителям союзных стран Антанты.

Но весной 1918 г. на белом Юге еще не работало союзных военных миссий, не было снабжения белых армий боеприпасами и обмундированием, не стояли в портах корабли с десантом на борту. Как и при создании Добрармии, Алексееву так же, фактически «с нуля», приходилось восстанавливать контакты с союзниками, заявлять о преемственности внешнеполитического курса и о сохранении прежде принятых Россией обязательств. Летом 1918 г., по инициативе генерала Алексеева, предполагалось наладить «организацию сношений с представителями держав Согласия… и выработку планов совместных действий в борьбе против коалиций центральных держав». Для этого считалось необходимым создание структуры, способной, во-первых, «подтвердить непоколебимую верность союзникам», а во-вторых — объединить действия всех российских заграничных военных и дипломатических чинов, продолжавших свою работу и не признававших советскую власть.