Генерал Багратион. Жизнь и война

Эти батальоны шли в голове 4-й колонны, и вел их подполковник Монахтин. И. Бутовский писал: «Вдруг из-за бугра, на самом близком расстоянии, показались неприятельские войска. Монахтин скомандовал: “Во фронт! Ранцы долой!” Но в ту минуту, как солдаты, наклонясь, снимали ранцы, французы дали меткий залп, и в рядах поднялись люди только через два и три человека… Оба батальона ринулись назад», несмотря на призывы своего командира93. Этот факт признал и Кутузов в своей реляции 14 января об Аустерлицком сражении: «…батальоны сии не успели вступить в деревню, как вдруг опрокинуты были знатною силою неприятеля, в оной засевшего, и преследуемы мимо левого фланга колонны несравненно превосходнейшим числом неприятеля»94. В реляции же от 1 марта, где по воле императора Кутузов изложил «беспристрастную истину относительно до деяний тех высших и нижних чинов, кои вдень Остерлицкого сражения покрыли себя бесславием», сказано, что два батальона новгородцев «не держались нимало и, обратившись в бегство, привели всю колонну в робость и замешательство»95. Монахтин, рванувшийся со шпагой вперед, оказался один перед неприятелем, а его солдаты за ним не пошли! Это было редчайшим событием в истории русской армии, и позже Новгородский полк сурово наказали. В армии считалось, что командир обязан лично вести солдат в штыковую атаку и, как писал М. С. Воронцов в своем «Наставлении господам офицерам… вдень сражения», «быть в полной надежде, что подчиненные, одушевленные таким примером, никогда не допустят одному ему ворваться во фронт неприятельский»96. С командиром новгородцев случилось обратное, и только позже казаки сумели освободить его.

В довершение всего позор новгородцев видел сам государь, оказавшийся поблизости. Вероятно, для него это было тяжелым и непривычным испытанием — на полях под Красным Селом его доблестные войска вели себя иначе. Примечательно, что в мемуарах фрейлины Софьи Шуазель-Гуфье сохранились сведения о том, что накануне наступления французов Наполеон якобы отпустил пленного русского полковника с тем, чтобы он от имени императора французов предложил Александру «удалиться, так как на ту сторону, где находилось Его величество, должен был направиться огонь артиллерии»97. Большего оскорбления для государя, выехавшего на свое первое поле битвы, трудно придумать.

Итак, еще до рассвета 20 ноября армия выступила в поход, «опасаясь, по-видимому, чтобы неприятель не успел уйти далеко» (слова Ермолова). Над окрестностями Аустерлица стоял густой туман. Об этом пишут все участники событий — пресловутое солнце Аустерлица поднялось позже, в самый разгар сражения. А пока в тумане были слышны ругань и крики: как пишет Ермолов, колонны, двинувшиеся по новой диспозиции на свои места, «начали встречаться между собою и проходить одна сквозь другую, отчего произошел беспорядок, который ночное время более умножало. Войска разорвались, смешались, и, конечно, не в темноте удобно им было отыскивать места свои. Колонны пехоты, состоящие из большого числа полков, не имели при себе ни человека конницы, так что нечем было открыть, что происходит впереди, или узнать, что делают и где находятся ближайшие войска, назначенные к содействию»98. Это подтверждает полное отсутствие тактической разведки силами легкой кавалерии и казаков. Вся кавалерия союзников была сосредоточена в 5-й колонне Лихтенштейна: там были русские драгуны, уланы и 22 эскадрона австрийской кавалерии. Как писал тот же Ермолов, «ни одна из колонн не имела впереди себя авангарда»99. Почему кавалерийские разъезды (а в русской армии их обычно составляли казаки) не были определены для сопровождения походных колонн при движении их по незнакомой местности? Известно, что в этих случаях конный авангард, как и оцепление обязательны как для обеспечения безопасности движения колонн на случай внезапного нападения противника или действий его одиночных стрелков, так и для пресечения возможных побегов солдат и, наконец, для сбора и сопровождения отставших. Здесь же походные колонны пехоты шли «голыми», без всякого кавалерийского прикрытия. Лишь перед корпусом Дохтурова двигался сводный отряд австрийского генерала Михаэля Кинмейера, состоявший из двух полков казаков, трех полков венгров и пяти батальонов кроатов. Но, судя по результатам действия колонны, пользы от них оказалось мало. Словом, на начальной стадии сражения Кутузов и начальники колонн допустили элементарные тактические ошибки. И это, в числе прочего, стало одной из причин катастрофы.

Впрочем, начало операции могло показаться успешным: войска Дохтурова атаковали Тельниц и взяли его. Что делать дальше, согласно диспозиции, Дохтуров не знал. В это время в густом тумане по Тельницу в штыки ударил Даву и выбил русских и австрийцев из деревни. Однако вскоре контрудар командующего левым крылом генерала от инфантерии Ф. Ф. Буксгевдена привел к тому, что Тельниц остался за союзниками.