Генерал Багратион. Жизнь и война

«Неприятель хорошо маневрировал… — вспоминал гренадер Попадищев. — Не хуже Суворова! Тут в деле все солдаты говорили: “Был бы Суворов, так этого бы не было”»1211. Но Наполеона вело к победе не только искусство маневрирования. Как писал военный историк и генерал русской армии Леер, гений его слагался из множества черт, черточек и качеств. Их, в принципе, не были лишены другие люди, в том числе и Кутузов, но эти качества — в своей совокупности, в сочетании — и делали Наполеона гениальным полководцем. Леер перечисляет составляющие этого гения, а мы прилагаем это перечисление к Кутузову. Это — громадный труд по тщательному изучению местности и организация рекогносцировки (наполеоновские генералы заранее прошли все дистанции, которые предстояло преодолеть их полкам ночью). Это — постоянное наблюдение, разведка сил противника, местонахождения, движения его и, соответственно, принятие окончательного решения о своих действиях. При этом решение должно быть принято не слишком рано, но и не слишком поздно. Гений предполагал продуманную стратегию и тактику сражения на разных его участках (на правом крыле — активная оборона с последующим переходом в наступление, на левом — пассивная оборона, основной удар — в центре). Нельзя не упомянуть о тщательной подготовке и расчете сил и возможностей, с тем чтобы сосредоточить их в нужном месте и добиться перевеса над неприятелем. Наконец, помимо всего прочего, Наполеона отличало «необыкновенно искусное ведение сражения в духе внутренней его цельности, единства в действиях, планосообразности»127. Наполеон сам писал об этом так: «Со стороны неприятеля не было соединенной армии, действующей по одной схеме, которой части поддерживали друг друга. Тут было три различные неприятельские армии, разобщенные, имевшие французов в голове и на фланге, могшие только действовать личной храбростью, без всякого расчета, и сопротивляться изолированно, без общей цели; со стороны французов, напротив, все было связано между собой. Все двигалось в согласии, и все помогало одно другому для общего последствия».

Кутузов, не проявив ни одной из этих черт своего противника, полностью сложил с себя ответственность за поражение. «Я умываю себе руки» — так он сказал в разговоре с офицерами Измайловского полка. «Могу тебе сказать в утешение, что я себя не обвиняю ни в чем, хотя я к себе очень строг» — так он писал жене128.

Он один остался на месте

Багратион, простояв ночь у Раузница, получил приказ Александра об отступлении к Аустерлицу, в окрестностях которого стали сосредоточиваться остатки разбитой армии. Ермолов писал, что когда отозванный со своего передового поста он приехал в Аустерлиц, то армии как таковой не было: «Беспорядок дошел до того, что в армии, казалось, полков не бывало: видны были разные толпы». О том же вспоминал и Адам Чарторыйский: «В союзных войсках не было больше ни полков, ни главного корпуса, это были просто толпы, бежавшие в беспомощности, грабившие и тем еще более увеличивавшие безотрадность этого зрелища». И только войска Багратиона, совершившие переход от Раузница к Аустерлицу, казались единственной организованной силой, несмотря на потери в бою и при отступлении. Их вел полководец, которому доверяли солдаты и офицеры. «Багратион один остался на месте перед торжествующими войсками Наполеона», — вспоминал Чарторыйский129.