Генерал Багратион. Жизнь и война

И тем не менее поначалу, даже предполагая, что его армия опаздывает в Минск на сутки, Багратион был готов сразиться с Даву на подступах к городу. По 2-й армии был объявлен приказ о подготовке к бою. Багратион изменил прежний форсированный режим марша. Теперь он решил идти помедленнее: пять верст движения — час отдыха, потом 10 верст марша — два часа отдыха, затем 15 верст движения — три часа отдыха. Чтобы солдаты накануне боя не были совсем измотаны в дороге, приказано было дважды в день раздавать усиленную мясную пищу и вино. Предполагалось сделать остановку в Минске, о чем командующий писал императору: по прибытии в Минск «должен буду там дня два или три, смотря по обстоятельствам, остановиться, чтобы дать отдохнуть людям, сделавшим столько маршей в самое жаркое время по дорогам чрезвычайно песчаным, а итого более лошадям под обозом и артиллерией состоящим и кавалерийским, которые почти не поспевают за людьми от глубоких песчаных дорог»65.

И вдруг, примерно на полпути к Минску, у Несвижа, Багратион неожиданно отказался от своего прежде твердого намерения идти на Минск и повернул армию на Бобруйск. Почему

Тот же вопрос задал и император Александр, получивший сообщение об изменении маршрута Багратиона. Сам император тем временем отступал вместе с 1-й армией от Вильно к Свенцянам, а потом к Дрисскому лагерю.

Карты — вещь опасная. Формально царь не был главнокомандующим, но иначе его не воспринимали. Да и сам Александр I вел себя именно как главнокомандующий. Это отразилось и в первом же приказе Барклая по армиям от 13 июня 1812 года: «Воины! Наконец приспело время знаменам вашим развиться пред легионами врагов всеобщего спокойствия, приспело вам, предводимым самим монархом, твердо противостоять дерзости и насилиям двадцать лет наводняющих землю ужасами и бедствиями войны!»“11 По мнению исследователей войны 1812 года, Александр счел проигранное им сражение под Аустерлицем случайностью и решил еще раз попробовать себя на военном поприще, тем более что не видел среди своих генералов того, кто соответствовал бы его представлениям о главнокомандующем. При этом он избрал весьма оригинальную форму руководства армией: военный министр и главнокомандующий 1-й армией Барклай де Толли руководил действиями этой армии, но император его контролировал, получая копии всех донесений генералов на имя Барклая, и при этом лично распоряжался действиями 2-й армии. «Я не буду делать им никаких предписаний, — писал Александр I Барклаю, — чтобы не расстраивать ваших распоряжений. Итак, вы, генерал, будете давать им наставления, которые сочтете нужными. Одно только я счел нужным допустить из этого исключение в отношение к кн. Багратиону. Я предписал ему перейти за реку Щару и продолжить отступление на Вилейку для того, чтобы выиграть время. Первоначально мы предполагали, что он отступал на Минск и, присоединив 27-ю дивизию, шел на Вилейку и действовав на правый фланг неприятеля, который обратится на нас. Но теперь при этом движении он много потерял бы времени и, следуя прямо на Вилейку, он скорее достигнет цели… Если же слишком большие силы неприятеля помешают ему исполнить это движение, он всегда может двинуться на Минск и Борисов»”7.

Оставляя в стороне важный вопрос о том, как в такой странной для себя ситуации мог командовать армией известный своей осторожностью Барклай, отметим, что движение Багратиона на Вилейку, предписанное Александром I, выглядело гладким и быстрым только на карте. Карты (неважно какие: игральные или военно-штабные) подчас позволяют себе злые шутки с людьми, увлеченными ими. Они часто возбуждают в человеке фантазию и влекут на путь авантюр. Как писал о Наполеоне, стоявшем над картой России, граф Сегюр, великий полководец «при виде этой карты, разгоряченный своими опасными идеями… находился как будто во власти гения войны. Голос его становился крепче, взор ярче и выражение лица более жестким»№. Александр I, конечно, не Наполеон, но и он поддался обаянию карты, проложив по ней для армии Багратиона заведомо нереальный маршрут.

Высочайшая досада