Генерал бубновый

– Меня в прокуратуру вызывает следователь Милюков.

– Забей! Я разговаривал с Хавенко – начальником назначили. Сказал, что следственный комитет спустит на тормозах. Лишний шум никому не нужен. И если появятся новые сведения по Хазару, то передаст через Хорька своего, как его там, забыл фамилию…

– Игнатенко? – откликнулся Матяшев.

– Да, он. Что дальше? Назаров ведь не сявка. По трупам шел. Пятнадцать лет на строгаче за бандитизм… Я вот что думаю, давайте прикинемся, что мы обосрались, готовы пойти на уступки. Область большая. Скажем, что нам война не нужна. Да собственно так оно и есть… Хорошо бы с Колдуном посоветоваться.

– Да, Геныч. Тема в масть. Война не нужна. Пока отойду от дел. Я всегда хотел заниматься большим бизнесом без наркоты, трупов… А не дают, не получается. Вот и Цыганок головой крутит. Залупается. Шарашит не по делу, на Северном обобрал автосервисы, стоянки. Пацаны ко мне пришли, говорят, мы же с тобой договаривались… Бяда! Поговори с Цыганком. А не поймет, ему хуже. Пиф-паф.

– Я тут с московскими братками общался. Говорят у них наш комерс царевский бурную деятельность развил по недвижимости. Взяли в оборот ихнего Директора и прессанули. Так этот Юра Мищев московскими крутыми ментами прикрылся. А сам он в государственной Думе.

– Мищев, говоришь? Я слыхал от нашей Файки – она в церковь по воскресеньям ныряет, что у них староста Зинаида Мищева, а муж у нее полкан ментовской Иван. Охренеть!

Воронов ничего не ответил, слегка усмехнулся, подумал, а сам ты забыл, как в форме ходил, во что сегодня трудно поверить.

Глава 4. Деньги

Кузикова с черепно-мозговой травмой поместили в санкт-петербургскую больницу…

Друзья с постными лицами и продуктовым набором пришли навестить раненого бойца, а он в палате обнимается с молоденькой медсестрой.

– Стучать надо, вы же интелеХентные люди.

– Мы, Коля не стуХачи, мы остолопы физики…

– Рады видеть тебя не с лежачим, а стоячим.

Сестричка выпорхнула из палаты, как белое облачко, обдав ароматом хороших духов, возможно подаренных ей этим странным больным.

Обнялись осторожно. Оглядели чалму на голове Кузикова, одноместную палату, вид из окна с позолоченным шпилем Петропавловской крепости. Продолжая прикалываться, попросили Пана вспомнить таблицу умножения. После чего решили, что голова травмирована, но отбита не до конца. За веселым трёпом они пытались скрыть тревогу и неразрешимую дилемму: направо пойдешь, коня потеряешь, а налево пойдешь и того хуже.

По дороге из Москвы судили-рядили, как сохранить сеть обменников. Сразу же по приезду созвонились с чиновником из городской мэрии, который кое в чем им пару раз помогал за совсем малые, по меркам Москвы, вознаграждения.

Встречу назначили в старинном ресторане на Невском проспекте, с шикарным интерьером и зеркалами до пола, где решили заодно и пообедать. Зашли, а в ресторане на удивление пустынно, прохладно, на столах клеенчатые скатерти, как в дешевой столовой, а грязные портьеры, похоже не менялись много лет, посетители приспособили их для обтирки сапог. Эти бордово-серые портьеры кособочились вместе с огромной картиной в багетной раме, дополняя неряшливость остановки.

Знакомый, поднявшись по лестнице, настороженно оглядел сначала зал, затем поздоровался тихо, как в больничной палате.

– Почему в «Невском»?

– Да кушал я тут в детстве с отцом, вот и возникла ностальгия, заодно и подкормиться решили, – смущенно ответил Мищев, понимая, что случился прокол, что заведение в явном упадке.

– Как бы, не отравили бифштексом? – пошутил Мыльников с угрюмоватой усмешкой.

– Это тут не самое страшное. Тут обедают обычно тамбовские братки. Подвыпив, могут за косой взгляд опрокинуть человеку на голову тарелку с гуляшом. Но это вечером. Доедайте, я буду только чай. Ваш вопрос я обсудил с нужным человеком по Кировскому району. Можно встретиться завтра.

– Так у нас обменники по всему городу?

Человек отодвинул чашку с недопитым чаем, вновь обвел взглядом весь зал, выказывая свое нетерпение.

– Может быть, он сумеет договориться и с остальными. – Это прозвучало без твердой уверенности, что так и будет.

Спускаясь вниз по широкой мраморной лестнице, где проглядывали металлические скобы и длинные прутья, для крепления ковровой дорожки, которую унесли, видимо, безвозвратно, Мищев, вложил в руку чиновнику, заранее приготовленный конверт. Стали прощаться, изображая на лицах радость и желание снова увидеться.

Пересказали кратко Кузикову о переговорах и о самом ресторане, когда-то таком помпезном, с предельно вышколенными официантами.

– Мне было тогда десять лет. Но я запомнил накрахмаленную белую скатерть. Помню, что отец утонул в многостраничном меню, и задал официанту вопрос: неужели это все подают? Тот ответил горделиво: «Безусловно, всё, что в меню». – « И даже ананасы?» – спросил я, пытаясь поддержать отца. Представляете, парни, в магазинах гнилая картошка, очереди за курями, колбасой. А мне принесли тонко нарезанные ломтики ананаса и пять шариков разноцветного мороженого. Такого я больше никогда не ел. Или это мне казалось в ту пору…