Генерал бубновый

На вечеринке друзей он рассказал про мэра города Царевска Жохова и губернатора Маругу. Как они воюют между собой.

– И при этом воруют, – вставил Кузиков.

– Да. И некогда красивый город превратился черт знает во что! При советской власти начали строить метро. Открыли с помпой две станции и все. Стоят вдоль проспекта зеленые метростроевские заборы. Покосились. Обветшали, движухи нет. А дороги, как после войны…

– Плюнь, не нагоняй тоску. А еще лучше стань мэром Царевска. Двинешь город вперед, а мы тебе поможем.

– За осетриной будете приезжать на пикники…Да?

– Наливай Пан Эдуард по полной, окропим отрока Сашку святой водицей в день праздничный. После песенку споем…

– Ох, богохульники!

Вечер удался. Аниту зацеловали глазами. В университете Мищев был вкручен в чехарду неотложных дел, сдачи экзаменов, быстрых заработков, потом так завертела коммерция, что стало и вовсе не до танцулек. Стыдился за свою неумелую медвежью поступь, когда Анита заставляла выйти на танцпол, сделав несколько притопов и прихлопов, он быстро убегал к компаньонам или к столу с обильной едой. А тут он не совсем твердый трезвенник, почему-то запал на шампанское, которое его постепенно развеселило так, что стал выплясывать какой-то дикий танец, чего раньше не делал под общий дурашливый смех. Мищев окончательно раскрепостился и захохотал вместе со всеми, громко хлопая в ладоши, стараясь попасть в такт музыки.

Поздно вечером, прижавшись к Аните, вдруг решил, что надо ехать домой. В Царевск… И там брать власть в свои руки.

Глава 5. Заволжье.

Осенняя блекло-охристая степь на сотни верст перемежаемая корявыми сухостойными лесопосадками, за которыми давно никто и никак не ухаживает. Новоникольское, Луговая Пролейка, Горный Балыклей – названия сел, словно песня. Но главной песней была Волга с обильным рыбным промыслом, была богара знаменитая арбузами, дынями, овощами на поливных плантациях… Теперь везде и всюду звучало слово – «было».

Рубас свернул с трасы, заехал в Никольское, хотел разжиться вяленой рыбой. На рынке торговали копченой камбалой, мойвой. Поговорил с женщиной, скучающей у раздвижного лотка–прилавка.

– Милый, какие лещи! Рыбзавод давно не работает, теперь вяленые окуньки в радость, последний вид промысловой волжской рыбы. В самой Волге давно не купаемся.

– А что ж так?

– Так с июля зеленые водоросли панцирем покрываю воду и берег. Купаются все в бараках-затонах, заросших камышом.

В Атласе, выпущенном Управлением автомобильного транспорта в шикарном твердом переплете за большие миллионы бюджетных рублей, значился асфальт от Верхнего Балыклея на Степное. Рубас проехал немного по разбитой грунтовке и повернул обратно. У поворота сельский житель лет пятидесяти торговал арбузами. Рубас раскрыл Атлас, показал ему желтую линию дороги. Бахчевод поводил пальцем по странице, вглядываясь в текст, выговорил удивленно: «Да не в кой век не клали здесь асфальт. Ехай через Катричев, иначе убьешь машину».

Волжские села на одно лицо. На въезде полуразрушенные остовы ферм, корпусов МТС. Свернул в село Дубовское.

Главу администрации, в просторечье – Степаныча – нашел на центральной площади, когда-то знатного колхоза «Красное Знамя». «Слава богу, у нас уцелел сельский Дом культуры, – говорил он, как о большом достижении. – С той давней поры сохранился памятник погибшим воинам, тополевая аллея по всему периметру».

– А сельхозпроизводство?

– Какое к чертям производство! – ответил Степаныч и глянул, как на придурка, от чего Рубасу стало неуютно. Затем он наклонился, поднял из под ног тополевую рядовку – одну, следом другую. Порадовался. – Производство! В селе на сходе решили водопровод отключить, – пояснил Степаныч. – Энергетики выставили такой счет, что мама не горюй…

– А как же фермеры? Губернатор всюду трезвонит о помощи селу, кредитах…

– Правильно, под эти кредиты у фермеров москвичи скупают все на корню. По бросовой цене. Ты, Николай не слыхал о коммерсанте Назарове? Он с помощью вице-губернатора получает кредиты по сто, двести миллионов на развитие сельхоз предприятий и распоряжается. Так это же бандит, вывернулся из-под расстрельной статьи.

– Да будет тебе наговаривать…

– Это я наговариваю! Ты заедь в Елань, там у меня свояк в райотделе командует, он тебе про Назарова выложит, если захочет… Ток не для газеты. А то и его тут же сомнут. Ты еще про товарный кредит с народом поговори. Соляру весной дают по сорок, а зерно отдай под договор по пять рублей за килограмм. А будет урожай или выгорит все, их не касается.

Рубас выхватил из рук Степаныча коричневую рядовку, втянул носом запах прелых листьев, запах гриба. Улыбнулся, сказал весело:

– Нагнал жути, Степаныч, аж мурашки по коже.

– Ладно, езжай, может, где и найдешь сельский рай.