Генерал де Голль и Россия

Генерал де Голль мог сделать вывод, что, несмотря на кризисы, имевшие место в советской сфере влияния, СССР демонстрировал необычайный рост своего могущества. Он обладал ядерным оружием, а в 1957 г. вышел в космос. Серьезное научное достижение с конца 1957 г. до неузнаваемости поменяло конфигурацию стратегических отношений между двумя великими державами. 4 октября СССР вывел на орбиту первый искусственный спутник Земли, за которым 3 ноября последовал второй. В одном из отсеков «Спутника-2» находилось живое существо, собака, которая, впрочем, прожила всего 5–7 часов. Это достижение радикально изменило отношения между Востоком и Западом. До тех пор США имели полное преимущество над СССР, поскольку их территория оставалась вне досягаемости для советских ракет, в то время как американские бомбардировщики В-52 могли без труда достичь советской территории, а американские базы, расположенные по периметру СССР, делали Советский Союз крайне уязвимым перед таким стратегическим соседством. Вообще-то уже 27 августа 1957 г. ТАСС сообщил о состоявшемся в СССР успешном запуске «сверхдальней, межконтинентальной, многоступенчатой баллистической ракеты». Но это сообщение прошло практически незамеченным или же было отнесено на счет советской пропаганды, в то время как вывод на орбиту спутника двумя месяцами позже воспринят как подтверждение технического прогресса СССР и окончание эпохи стратегического доминирования США. Американцев это событие привело в крайнее смятение. Президент Эйзенхауэр попытался преуменьшить его масштаб. Но оно привело, согласно опросам общественного мнения, к падению его рейтинга, после чего американский ученый-ядерщик Эдвард Теллер заявил: «США потерпели более серьезное, более тяжелое поражение, чем в Перл-Харборе»77.

Мао, тогда еще не конфликтовавший, по крайней мере открыто, с преемниками Сталина, так прокомментировал это событие в ноябре 1957 г.: «Ветер с Востока одолевает ветер с Запада». Это оптимистическое высказывание, вне всякого сомнения, относилось к спутнику. Но если вдуматься в смысл изречений Мао, который в следующем году использовал ту же фразу для описания ближневосточного кризиса, можно прийти к выводу, что китайский руководитель таким образом выражал свое более широкое в географическом плане восприятие мира. Еще один комментарий Мао, опять-таки по поводу спутника, подтверждает, что он оценивал его запуск прежде всего как геополитик: «Это похоронный звон по колониализму. Американская политика по окружению СССР позорно провалилась». Генерал де Голль очень быстро почувствовал, что за фасадом отношений Москвы и Пекина, какими бы безоблачными они ни казались, если судить по таким декларациям, зрело недовольство, которое наверняка должно было закончиться разрывом. И он сразу же сделал ставку на эти разногласия, чтобы еще больше изменить картину коммунистического мира. В целом же, судя по комментариям того времени, эти события вызвали определенный оптимизм. Многие западные аналитики полагали тогда, что СССР, обретя новую мощь, может стать более миролюбивым, поскольку его былая агрессивность являлась проявлением тревоги, испытываемой из-за комплекса стратегической неполноценности. Разве не снижался тем самым риск перерастания «холодной войны» в «горячую»? Этим вопросом часто задавались в ту пору. По мнению генерала де Голля, внимательно наблюдавшего за новым раскладом сил, напрашивалась мысль, и он произносил ее вслух, что в равновесии страха есть свои положительные моменты для сторонников мира во всем мире78.

Этот оптимизм скоро подвергся испытанию кризисом, который Хрущев сознательно спровоцировал в Берлине в 1958 г.

Да, в отношениях Франции с Москвой после возвращения генерала к политической деятельности не все складывалось гладко. Прежде всего Хрущева тревожило франко-германское сближение, закрепленное визитом Аденауэра к де Голлю в его поместье в Коломбэ-ле-дез-Эглиз. Встреча двух политиков, состоявшаяся в частных владениях генерала – весьма символичный жест, – вызвала раздражение и беспокойство Москвы.

В течение нескольких недель, предшествовавших этой встрече, советский посол в Париже Виноградов, пристально следивший за деятельностью генерала де Голля до и после мая 1958 г. и хвалившийся перед своим правительством, что поддерживает с ним доверительные отношения, доказывал Москве, что генерал, убежденный сторонник независимой политики, мог бы стать авторитетным союзником. Франко-германское сближение и личные отношения де Голля и Аденауэра поколебали доверие, которое СССР испытывал к этому потенциальному союзнику. Хрущев был настолько раздосадован, что открыто критиковал это сближение, доходя до параллелей с Мюнхенским договором 1938 г.