Генерал Доватор (Книга 1, Глубокий рейд)

Осипов коротко доложил обстановку, сообщил уточненные данные о противнике и поставил задачу: двум эскадронам скрытно подойти к немецким позициям и штурмом захватить их.

- Главное - подойти так, чтобы сделать один стремительный бросок - и в траншеи. Никого живым не оставлять, крушить всех без всякой пощады!

- А пленные? - задал кто-то вопрос.

- Не брать! - коротко отрезал Осипов.

- Ты что, Петрович, резню хочешь устроить? - спросил Абашкин, когда разошлись командиры.

- Не будет у меня пленных, - сухо ответил Осипов и потребовал у адъютанта еще две запасные обоймы для пистолета.

- С каких пор ты начал отдавать такие дикие приказы?

Абашкин сразу, с первой минуты встречи, понял, что командир полка не в своей тарелке, но не мог сообразить, в чем дело.

- Дикие приказы? А ты знаешь - гитлеровцы матерей расстреливают вместе с ребятишками?.. Знаешь? Сжигают!.. Живыми закапывают!.. Ты что мне гуманность будешь проповедовать?!

Абашкин молчал. Он был поражен силой страшной ненависти, которая исходила от этого человека.

- Петрович!..

- Ну?

- Надо отменить этот приказ...

- Что? Что ты сказал? Отменить приказ? Ступай отмени, попробуй...

- И не подумаю. Я хочу, чтобы это сделал ты.

- Ступай учи свою бабушку, как чулки вязать. Молод еще мной командовать! - Осипов открыл портсигар; он был пуст.

Абашкин, вынув из кармана коробку папирос, спокойно протянул ее Осипову. Тот зверовато покосился, точно Абашкин подал ему гранату на боевом взводе, но папиросу все-таки взял.

Закурили...

В кустах командиры негромко отдавали приказания. Слышно было, как пересыпали патроны, гремели дисками пулеметов, щелкали затворами. Кто-то кого-то звал, кто-то кого-то разыскивал и, найдя, вполушепот ругал...

Шла ночная подготовка к бою.

Осипов и Абашкин продолжали горячо спорить. Военкома возмутило непостижимое упорство, с каким майор защищал свое распоряжение.

- Мы не должны пачкать себя, - старался убедить его Абашкин. - Другое дело - в бою...

- А это что - не бой? Первый эскадрон уже два часа дерется. Полещука убили... - возражал Осипов, но уже спокойней, с меньшей озлобленностью.

- Убивать безоружных - это недостойно советского человека. Пусть этим занимаются фашисты.

Затоптав папироску, Осипов тихо, но твердо проговорил:

- Ладно. Разъясни командирам и политрукам. Тех, которые не будут стрелять, а сразу сдадутся, - брать... Все. Больше ты меня не сватай...

- Хорошо. Я сейчас пойду и разъясню.

- Ты не ходи. Скажем начальнику штаба... Ну, доволен? Подкузьмил командира полка?

В ответ Абашкин только улыбнулся и покачал головой:

- Ты очень изменился, Петрович...

- Значит, жизнь такая наступила. Ты понимаешь, Алеша... - Умолк, задумался, глядя в землю. Медленно поднял голову, спросил: - А где у тебя пистолет?

- В госпитале забрали. Так и не нашел концов. У коноводов карабин возьму.

- Обязательно возьми... Сейчас в атаку пойдем. Я буду в боевых порядках. Вместе пойдем.

- Пойдем вместе... Только место командира полка не в боевых порядках, - нерешительно сказал Абашкин.

- Я буду там, где три эскадрона! А начальник штаба - с резервом. Хочешь - оставайся...

- Нет, уж пойдем!.. - Абашкин убедился, что командир полка способен сейчас на самый безрассудный шаг.

- За меня не беспокойся. Когда смерть ко мне будет подходить, я ее нутром почувствую. Мне еще ой как много жить!.. Определенно знаю: все будет в порядке. Двум немецким ротам, что впереди нас, мы сейчас устроим баню... Слушай, Алеша, - добавил Осипов мягко, - может, после ранения ты плохо себя чувствуешь? Остался бы...

Теперь рассердился Абашкин:

- Я сюда не говеть приехал!..

- Да я просто так, по-товарищески, - смущенно проговорил Осипов.

Разговору помешал связной, присланный Алексеем Гордиенковым. Это был Захар Торба.

- Мы доползли, товарищ майор, - сказал Торба, - да не до самого сарайчика. Заметили немца - у пулемета сидит, ракеты бросает, а иногда стреляет куда попало... Других не видно. Спят, я думаю. Туман такой, что ничего не видно. Наши там остались - наблюдать...

- Добре, - кивнул Осипов.

Еще в начале операции он знал, что около сараев разбросано повзводно около двух рот противника. Тут же отдал начальнику штаба приказание: выводить эскадрон на опушку леса. Гордиенкову написал записку, чтобы тот до сигнала шума не поднимал, а держал связь с четвертым эскадроном, который получил приказ обойти сараи с правого фланга. Второй эскадрон был снят и отозван в резерв.

Осипов распоряжался спокойно, уверенно, тем более что от Чалдонова пришло успокаивающее донесение: немецкие танки пока только передвинулись, а активных действий не начинают. Офицер связи принес от Доватора записку следующего содержания:

"Сынок!

Коробки сожгу. Если в 8.00 не будешь там, где надо, ты мне больше не нужен.

О т е ц".

Показав записку Абашкину, Осипов сказал:

- Сердится на меня... А я, может, злее их...

Записка Доватора подействовала на Осипова самым благоприятным образом. Никакие угрозы не могли бы пробудить в нем чувства такой ответственности, как одно-единственное слово: "Сынок".

Легонько взял Абашкина за плечи, и пошли они рядом, казалось, оба успокоенные и примиренные.