Генерал Доватор (Книга 2, Под Москвой)

- И много их? - спросил долговязый телефонист Савва. Он был знаменит на всю дивизию тем, что в любое время дня и ночи, в любую погоду каким-то одному ему известным чутьем мог отыскать самое незаметное повреждение, исправить его, связать, как он говорил, "в веревочку". А провода он умел так прятать, что их сами связисты не могли обнаружить, не только разведчики противника. Разговаривал он только "кодовым" языком, изобретенным им самим и вызывавшим у товарищей неописуемое изумление и хохот. Свой "код" он пересыпал такими словечками, от которых, как говорил Яша Воробьев, даже лошади начинают пофыркивать.

- Значит, одиннадцать колбасников с пулеметом и лягушка, то есть танк, вперед попрыгали? - повторил Савва ответ Сергея.

- Да, и лягушка, - подтвердил Бодров, хмуря черные, вразлет ушедшие к вискам брови.

- Грустно, и весьма, - отозвался Савва.

Остальные, посматривая на задумавшегося Сергея, притихли.

В лесу, нарастая и усиливаясь, закипал бой. Вася Громов, белокурый паренек маленького роста, переступая с ноги на ногу, потирал застывшие руки. Нина, сняв привязанные на шнурках рукавицы, что-то искала в фельдшерской сумке. Яша отряхивая от снега свой полушубок.

- Что, Громов, озяб? - покуривая в рукав, спросил Сергей.

- Угу! - промычал Вася посиневшими губами.

- Папироску хочешь? - предложил Бодров.

На двадцать третьем году жизни, после двухлетней службы в армии, Сергею казалось, что он имеет солидный жизненный опыт. Ему сейчас хотелось приласкать, ободрить этого закоченевшего голубоглазого восемнадцатилетнего паренька.

- Я не курю. Спасибо, - кутаясь в серый казачий башлык, смущенно ответил Вася, точно стыдясь, что он, такой опытный вояка, связной командира полка, и вдруг не курит.

- Тогда ешь сухарь, на! - Савва вытащил из-за пазухи сухарь и протянул Громову. Тот взял.

- Слушай, Громов, - мягко сказал Бодров, - ты хорошо помнишь, в каком месте шел вчера с донесением?

- Помню, товарищ старший сержант!

- А где ты обходил минное поле?

- Не здесь, а правее, там! - Громов показал на восток и, кивнув на Савву, добавил: - Мы с ним было пошли туда, но нас обстреляли.

- Точно! - отгрызая крепкими зубами сухарь, подтвердил Савва. Сначала рассыпали на головы автоматный горох, а потом плюнули из самоварной трубы. Весьма было грустно покидать местечко, на котором обычно все спокойные люди сидят.

От Саввиных слов стало как будто теплей и даже немножко весело. Яша, пряча усмешку, покачал головой. Улыбнулись и остальные. Смешно было смотреть на этого неуклюжего, в коротком полушубке верзилу с его катушками, карабином и огромными серыми, вдрызг растоптанными валенками.

- Где вы, Савва, работали до войны? - спросила Нина.

- Гм-м... Видите ли, товарищ сестричка, я сам деревенский интеллигент...

Вася Громов прыснул в рукавицу.

- Это что, должность такая? - улыбнулась Нина.

- Как вам сказать... Мы, Голенищевы, со времен "оказии" гоняли почту. Мой дед и папаша были почтальонами. По их стопам пошел и я. А раньше, как вам известно, в царской деревне интеллигентами были учитель и почтарь. Вот, значит, я принадлежу к этому высокочтимому сословию. В наши дни по своему беспокойному характеру, а рожден я в самое неспокойное время, в семнадцатом году, я по совместительству был в колхозном драмкружке артистом, режиссером, постановщиком, гримером, художником, музыкантом. Если посмотреть на театральную афишу, то мне будут принадлежать все нижние подписи. Таланты меня распирали, как мерзлую бочку лед...

- Замолчи ты, дьявол! - Яша, заткнув рукавицей рот, корчился от смеха.

- Вот, Ниночка Петровна, что значит невежественные люди, - серьезно и укоряюще проговорил Савва, засовывая в рот остаток сухаря и кивая на Яшу. - Культурного словца не могут выслушать. Все аханьки да хаханьки...

Нина тоненько прыснула в кухлянку. Савва, отряхнув с полушубка хлебные крошки, снял с плеча карабин и, пряча в глазах бесовскую лукавую улыбку, почтительно спросил, обращаясь к Сергею:

- Будем назад держать свои стопы, товарищ старший сержант?

- А как вы думаете, товарищ деревенский интеллигент?

Бодров почувствовал, как у него начинало подниматься в душе необыкновенное доверие к этому чудаковатому парню. От него веяло той крепкой русской силой, которая раскрывается неожиданно, точно широкий, мощный взмах гигантских крыльев.

- Ведомо мне, что от конца вот этой медной веревочки, - протяжно, с расстановкой заговорил Савва, показывая на телефонный провод, - зависят многие жизни наших товарищей. Поэтому мы должны во что бы то ни стало протянуть ее туда. Вот что я думаю.

- Попробуем, - твердо и решительно сказал Сергей и, крякнув, словно пробуя поднять большую, тяжесть, добавил: - Двум придется остаться на этой стороне просеки и отвлечь немцев. Остальные должны быстро проскочить.

- А как же эти двое? - запинаясь, спросила Нина.