Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

— Благодарю. Суть его я понял. Полковник, всего лишь полковник, подчеркивает свое личное значение для Добровольческой армии. Для нас, корниловцев. И естественно, намекает на личную преданность подчиненных ему полков и батарей.

— «Дрозды», Антон Иванович, действительно преданы своему комдиву. Дроздовский среди добровольцев ныне легенда.

— Не сомневаюсь в этом Как вы видите внутреннюю угрозу в дроздовском рапорте?

— Дроздовский открыто выдвигает претензии на право самостоятельности в боевой деятельности.

— А что еще, Иван Павлович?

— Он требует поставить его и дивизию вне критики с вашей стороны и со стороны штаба армии.

— Верно. Но это в данной ситуации не самое опасное для нашей армии.

— Вы имеете в виду, Антон Иванович, что Дроздовский может пойти на мятеж?

— Ну, скажем, не на открытый мятеж.

— Тогда что вы имеете в виду?

— То, что полковник Дроздовский в крайнем случае может покинуть ряды Добровольческой армии.

— Как покинуть, Антон Иванович. Это же армия, а не боярская дружина из Древней Руси.

— Романовский, суть в том, что наша армия добровольческая.

— А присяга, данная нами на верность Отечеству.

— Мы с вами давали в жизни две присяги. Первую на верность короне Российской империи. Вторую в феврале прошлого года Временному правительству юриста-социалиста Керенского. Но сегодня нет ни первой власти, ни второй.

— Вы считаете, что в крайнем случае Дроздовский может уйти из армии?

— Если он покинет наши ряды, то только со своими бойцами. И будет воевать с большевиками самостоятельно, как ему видится.

— Значит, Антон Иванович, конфликт с третьей дивизией реален? С дивизией «дроздов»?

— Да, но его нам надо избежать любой ценой.

— Как вы это видите?

— Надо оставить отступление третьей дивизии от станицы Михайловской без дисциплинарных взысканий.

— Но дальше же так продолжаться не может, Антон Иванович.

— Не может, вы правы. Но давайте будем щадить самолюбие полковника Дроздовского. Он людей в бой водит в первой цепи.

— Вы его высоко цените?

— Не только я, но и генерал Алексеев Михаил Васильевич. Он наш верховный руководитель…

Такой конфликт был из числа рядовых в годы Гражданской войны. Справедливости ради можно заметить, что и в северо-кавказской красной армии подобное происходило не раз в том же 1918 году. В бытность пребывания во главе ее бывшего казачьего военфельдшера Сорокина внутренние трения доходили «до междоусобных стычек в пяти километрах от фронта».

Показательно, что дроздовцы в своих мемуарах остро ставили вопрос о «травле» своего комдива со стороны командования Добровольческой армии. Так, к примеру, писалось: «…За малейшую неточность, за малейшую оплошность, за малейшее промедление, происшедшее благодаря превосходству сил противника, Дроздовский получал от Деникина, соответственно информированного Романовским, замечания и выговоры в приказах и устно публично».

Сам главнокомандующий генерал-лейтенант Деникин к рапорту Дроздовского отнесся «вполне разумно». Он не испытывал к Михаилу Гордеевичу какой-то неприязни, ценя его командирские достоинства. Позже А. И. Деникин опишет случившееся дело с рапортом таким образом:

«Своим трудом, кипучей энергией и преданностью национальной идее Дроздовский создал прекрасный отряд из трех родов оружия и добровольно присоединил его к армии. Но и оценивал свою заслугу не дешево…

Рапорт Дроздовского — человека крайне нервного и вспыльчивого — заключал в себе такие резкие и несправедливые нападки на штаб и вообще был написан в таком тоне, что, в видах поддержания дисциплины, требовал новой репрессии, которая повлекла бы, несомненно, уход Дроздовского.

Но морально его уход был недопустим, являясь несправедливостью в отношении человека с такими действительно большими заслугами.

Так же восприняли бы этот факт и в 3-й дивизии…»

Думается, что столь строгое отношение к личности Дроздовского со стороны командования Добровольческой армии в лице Деникина и Романовского не всегда было оправдано жизнью. Бесспорно, два «первопоходника»-корниловца ревниво относились к соперничеству между дивизионными коллективами. К тому же ни главнокомандующий, ни начальник штаба армии к кругу монархистов не относились.

Было и другое немаловажное обстоятельство. В рядах Добровольческой армии оказалось немало представителей генералитета старой русской армии, с богатым фронтовым опытом и военными заслугами. Поэтому реально немало людей при переформировании деникинской армии обладали правом занять должности командиров дивизий. Порой генералы с боевой биографией занимали в штабах и тылах должности рядовых военных чиновников, но при этом они оставались, что говорится, «при деле».

Но тогда Антон Иванович Деникин, прекрасно зная качество «резервного генералитета», в котором у белых на юге России недостатка с начала Гражданской войны не испытывалось, так разъяснил свою «кадровую политику»: