Генерал Ермолов

«Если бы он, Павел I, не засадил меня в крепость, то я, может быть, давно уже не существовал. С моею бурною, кипучею натурою вряд ли мне удалось совладать с собою, если бы в ранней молодости мне не был дан жестокий урок. Во время моего заключения, когда я слышал… плескавшиеся невские волны, я научился размышлять…»

Получается, что Ермолов смирился с властью? А он с ней никогда и не ссорился. Алексей Петрович, как человек чести, остро чувствующий несправедливость, не раз резко судил об отдельных представителях ее, но не о монархии. А историки, приближая «светлое будущее всего человечества», сделали его «конспиратором». Подполковник был из числа тех дворян, которые занимали нишу между декабристами и аракчеевцами, кто одинаково не принимал гнев без причины и награду без заслуги. Он не вмешивался в борьбу между первыми и вторыми, оставаясь не то чтобы в стороне, — на определенной дистанции, что ли. К разговору об этом мы еще вернемся, ибо те, чей круг был так узок и который так и не расширится и через четверть века, пока не вышли на историческую сцену.

Всю весну и начало лета Ермолов готовился к царскому смотру войск, расквартированных в Вильно. Солдаты встретили государя восторженными криками «ура!», выпрягли лошадей его и на себе повезли карету в город.

Роту Алексея Петровича Александр Павлович смотрел часа полтора, в то время как другим уделил не более пятнадцати минут, из коих половину проговорил с ее командиром, лично выразил ему свое «благоволение» и сказал:

— Я очень доволен, господин подполковник, очень доволен как скорою пальбою артиллеристов, так и проворством движения твоих орудий.

К сожалению, высочайшее благоволение ничем не подкреплялось. Алексей Петрович остался подполковником.

После смотра офицеры устроили бал, который продолжался до трех часов утра. «Государь был очень весел, а сколь милостив, описать невозможно», — делился Ермолов впечатлениями все с тем же «любезным другом» Александром Васильевичем Казадаевым.

В 1804 году Ермолов получил предписание выступить из Вильно. За какой-то год, может немного больше, он сменил шесть мест дислокации. Однако даже в походных условиях подполковник роту свою содержал в хорошем состоянии. Офицеры у него были отличные, и командира своего они любили. Поэтому все казалось ему довольно «сносным», а служба— «единственным благом». Правда, обидно столько лет ходить в одном чине. Алексей Петрович жалуется другу Казадаеву на незавидную судьбу свою и опасается, как бы тот не упрекнул его в малодушии. И тут же находит оправдание: кто не ищет возможности протиснуться сквозь кучу более удачливых соратников?

В России никогда не любили умных людей. Ермолову же в уме не откажешь. И на язык он острый — весь в маму. Потому и сидит уже семь лет в подполковниках. Забыли высокие начальники. Чтобы обратить на себя внимание, написал рапорт и попросил уволить его в отставку… майором.

Алексей Петрович добился своего, внимание на себя обратил, но отношения с инспектором артиллерии Аракчеевым окончательно испортил, хотя тот лично просил его не уходить в отставку.

В 1805 году мы видим его снова в Вильно.

Однажды граф Алексей Андреевич Аракчеев приехал в Вильно и устроил смотр роты подполковника Ермолова, только что вернувшейся в город после утомительного марша по грязной дороге. Указав на ближайшую высоту, его сиятельство приказал «занять» ее и изготовиться к «бою». Когда задание было выполнено, он обратился к командиру с вопросом:

— Так ли, господин подполковник, поставлены орудия на случай наступления неприятеля?

Ермолов ответил:

— Я хотел лишь показать вашему сиятельству, в каком состоянии мои лошади, которые крайне утомлены.

— Хорошо, — сказал граф, — от содержания лошадей в артиллерии во многом зависит репутация офицеров, в том числе и ваша.

— Очень жаль, ваше сиятельство, что в русской артиллерии репутация офицеров слишком часто зависит от скотов, — ответил командир роты в присутствии многих свидетелей.

Эта фраза скоро разнеслась по всей России и повторялась в бесчисленных вариантах в дружеских беседах и на всех офицерских пирушках. Мог ли после этого Ермолов рассчитывать на благосклонность Аракчеева? Очень скоро он почувствовал отношение к себе главного инспектора артиллерии. 6 апреля 1805 года Алексей Петрович писал Александру Васильевичу Казадаеву:

«Мне остается выйти в отставку или ожидать войны, чтобы с конца своей шпаги добыть себе все мною потерянное»^{70}.

Войны долго ждать не пришлось. Она стала неизбежной и началась на исходе лета 1805 года. Но еще раньше…

ПЕРВАЯ ВОЙНА АЛЕКСАНДРА ПРОТИВ НАПОЛЕОНА

Но еще раньше, 4 июля 1805 года, Александр I назначил Михаила Илларионовича Кутузова командующим Подольской армией, которая направлялась на помощь австрийской, выступившей против Наполеона.